Мужчина, который знал, чего хотел, и брал это без сомнений и колебаний, не откладывая в долгий ящик. И желание оказаться взятой им неуклонно росло и крепло в ней, пока в конце концов она не начала страдать хронической неуклюжестью в его присутствии.
Так что заявление Сары имело под собой основания. Но от этого ей не легче.
Джози полезла под соседний стол, успокаивая обоих докторов:
– Простите, мальчики, я тут уронила сыр.
Они сдвинули ноги, пока она выуживала норовистый сырок, отнюдь не удивленные тем, что Джози ползает по полу в поисках чего-то оброненного. Ее коллеги по больнице скорее ожидали от нее чего-нибудь в этом духе.
– Нет проблем, Джози, – ухмыльнулся Марк Гивенс, вгрызаясь в гамбургер.
Его ухмылка говорила сама за себя. Любой мог считать ее круглой идиоткой. Каким образом она надеется стать хирургом, если ее пальцы не удерживают простую баночку сыра? Восемь лет учебы могут пойти коту под хвост за какие-то три месяца. И все из-за секса. Или нехватки такового.
Она во всем винила некоего хирурга-травматолога. Если бы он не смотрел на нее испытующими небесно-голубыми глазами и не подходил слишком близко, она бы не нервничала. И все не валилось бы у нее из рук.
Она снова устроилась рядом с Сарой и вздохнула:
– Я гублю свою карьеру, еще не начав ее всерьез. Доктор Хейз боится доверить мне скальпель. И кто может винить его в этом?
Сара поправила золотистый конский хвостик на голове.
– Ты попала в порочный круг. Он действует тебе на нервы, ты дуреешь и делаешь глупости, а это заставляет его сомневаться в твоей квалификации. Ты психуешь еще больше, и все повторяется.
Джози знала, что она права. С самого первого дня, когда она три месяца назад увидела Хьюстона, принятого на работу в больницу, он заставлял ее трепетать. Своей уверенностью в себе, холодностью и мастерством хирурга.
– И что же теперь делать? Ведь он не позволит мне даже приблизиться к пациенту, не то что самой сделать операцию. А у меня нет оснований пойти к шефу ординатуры и пожаловаться. – При одной мысли об этом Джози становилось еще хуже. – В его глазах я буду просто нытиком. Кроме того, вдруг доктор Хейз заявит доктору Шейнбергу, что я полная идиотка, которую следует лишить медицинского диплома?
Всю сознательную жизнь она мечтала стать хирургом и по окончании школы упорно трудилась, чтобы добиться этого. Когда умер отец, сам бывший хирургом, она еще больше укрепилась в своей решимости.
Спотыкаться на ровном месте и ползать по полу на четвереньках в поисках рентгеновского снимка было не самым лучшим способом достичь этой цели.
Сара положила ложку на стол и усмехнулась:
– Знаешь, что надо делать, когда кто-то внушает тебе страх? Представить его себе совершенно беспомощным. Ну, например, что он стоит перед тобой в нижнем белье.
У Джози запылали щеки. От внезапно возникшей перед глазами картинки более чем шестифутовой загорелой мускулистой фигуры доктора Хейза в коротких подштанниках все ее чувства вошли в неуправляемый штопор.
– Тебе нравится мучить меня? – с трудом выдавила она почти шепотом.
Сара пожала плечами:
– Ну, ты могла бы просто переспать с ним. Это вернет ему нормальный человеческий статус.
Хотя в устах Сары это прозвучало не более возбуждающе, чем совет сходить в туалет, Джози покраснела. Ей стало вдруг жарко, несмотря на то что кондиционер работал на полную мощность.
– Это еще хуже! Не могу же я заниматься сексом с шефом! – Насколько ей известно, это шло против существующих правил, не позволяющих нарушать этику корпоративного братства, царившую в больнице. Кроме того, едва ли она произвела большое впечатление на Хьюстона. Как в интеллектуальном, так и в физическом плане. Джози привыкла, что мужчины не проявляют к ней особого интереса. И похоже, доктор Хейз не был исключением.
– Да я уверена, что он истерически расхохочется от перспективы переспать со мной. Я совсем не нравлюсь ему. По крайней мере мне так кажется, – добавила она.
Бывало, что он чертовски долго хмуро смотрел на нее, видимо, пытаясь разобраться, каким образом круглая идиотка вроде нее сумела выжить в медицинском институте.
И он никогда не улыбался. Во всяком случае, ей. Правда, порой он бросал на нее совсем другой взгляд, глубокий и пронизывающий, от которого ей тут же хотелось взглянуть в зеркало и убедиться, не забыла ли она одеться утром. Она убеждала себя, что ей это только кажется, что это плод ее изголодавшегося по сексу воображения. А может, все-таки она не обманывалась?
– Знаешь, Сара, иногда я замечаю, что он смотрит на меня, и ловлю в его глазах такой взгляд! Нет, это безумие, я, конечно же, ошибаюсь.
Она помахала рукой перед лицом при одной мысли о глазах Хьюстона, буквально ощупывающих и раздевающих ее.
– Это какой еще «такой взгляд»? – Сара остановилась, не донеся чашку до рта.
Джози оглянулась вокруг – убедиться, что никто не обращает на них внимания, и едва слышно прошептала:
– «Если бы мы были наедине, я бы содрал с тебя одежду!» – вот какой.
Ей не часто приходилось встречать подобный взгляд, поскольку большинство мужчин видели в ней веселого, жизнерадостного приятеля. Что-то вроде беззаботного медвежонка из диснеевского мультфильма. А те редкие случаи, когда она замечала в чьих-то глазах проблеск особого интереса, навсегда остались в ее памяти.
Сара поставила чашку на столик.
– Ты уверена?
– Нет, конечно. – Это могло быть просто бредом или галлюцинациями, вызванными недосыпанием и отсутствием сексуальной разрядки.
Доктор Хейз был мужик что надо. Он мог заполучить любую женщину, которую захочет, она в этом уверена. Так с чего бы ему хотеть ее, пухленькую простушку?
– Вся моя жизнь рушится, – посетовала она.
Это было так похоже на нее – совершать что-нибудь до абсурда глупое – например, по уши втрескаться в мужика, от которого зависела ее карьера.
– Не драматизируй, Джози. – Худая и высокая, в темных очках, Сара выглядела очень строгой, и ее воспринимали всерьез. – Люди уважают тебя. Мне самой пришлось самоутверждаться, пока меня не стали принимать всерьез.
– Тебе легко говорить!
Малый рост был проклятием Джози. Она казалась не выше среднего шестиклассника, к тому же коротко стригла каштановые волосы. Да еще от рождения у нее были ямочки на щеках, что совсем не придавало ей солидности. А учитывая ее врожденную непоседливость и жизнерадостность, большинство окружающих считало ее не слишком умной. Ее поведение с доктором Хейзом лишний раз подтверждало это.
Сара вытерла губы бумажной салфеткой.
– А ты хоть раз подумала, что, становясь хирургом, ты отвергаешь собственную натуру, изменяешь себе? Может, тебе лучше заняться чем-нибудь другим? Чем-нибудь необычным?
– Необычным? – Джози откинулась в кресле. Как она могла хоть на минуту подумать, что Сара – ее лучшая подруга! – Что я, по-твоему, должна делать? Продавать воздушные шарики? Изготовлять бижутерию? У меня же были высшие баллы по всем предметам в институте. Да я получила диплом с отличием!
Ее голос разносился далеко вокруг. Но ей было наплевать. Она гордилась тем, что по окончании института в знак отличия она могла носить золотой галун на шее.
Размешивая еще один пакетик со сливками в полупустой чашке кофе, Сара покачала головой:
– Я не это имела в виду. Ведь ты общительный и компанейский человек, а избрала профессию, более свойственную надменным, не склонным к болтовне мужчинам. Тебе ежедневно приходится подавлять веселую, любящую шутку сторону своей натуры, и это неизбежно будет угнетать и раздражать тебя.
Интересная и вовсе не столь уж обидная теория, как показалось поначалу Джози. Но она-то знала, что ее выводит из себя. И причина была вовсе не в необходимости быть менее разговорчивой.
– Благодарю вас, доктор Фил. Но мне кажется, все гораздо проще. – Она хотела доктора Хейза. Джози потрясла головой: – Хотя хирургии и не слишком свойственны веселость и легкомыслие, я сейчас уже не смогла бы вернуться назад и оставить ее. Люди подумают, что я свихнулась. Как можно выбросить на ветер все эти годы учебы и затраченные на нее деньги? Я просто хочу, чтобы доктор Хейз относился ко мне, как к любому другому врачу, врачу-мужчине. Но у меня все валится из рук, и я заливаюсь краской всякий раз, когда он оказывается поблизости.