- Я же сказала – люблю! – проговорила все ещё возмущенно, со скандальными нотками в голосе.
- Смотри мне, Лизавета! – строго пророкотал он ей прямо в ухо, а потом крепко поцеловал. Трепыхания Лизы стали слабее, но и мужская хватка ослабла, и она, наконец, смогла вырваться, вся взъерошенная и тяжело дышащая. И муж с ухмылкой добавил: - Иди, корми орду, а то уши сейчас обгрызут.
Да, ему непросто пришлось – быть отцом такой большой семьи: жена-взрывчатка, четверо старших, а потом ещё трое младших. Сейчас подрастали ещё трое внуков, да ещё и Шурик с молодой женой ждали малыша. Олег улыбнулся, вспомнив беспомощное выражение лица сына, когда невестка, бывало, ойкала, оступившись и хватаясь за живот.
Трудная была эта жизнь, сложная, иногда малоденежная, иногда, как сейчас, скандальная. Трудней всего было с Лилей, которая хоть и согласилась с решением матери логически, так и не приняла Олега. И сама выскочила замуж едва закончив школу.
Чего только в этой жизни не было: болезни детей, трудности подросткового возраста, нежелание учиться, дурная теща… Да сколько всего! Но все-таки это была счастливая жизнь, полная, просто до краев наполненная. Наполненная шумом, детской суетой, теплом семьи, радостью жизни, любовью в конце концов. Его сердце всегда сжималось от теплого чувства, когда он заходил в дом, а там звенели детские голоса, на вешалке – куча курток, под ней – гора детской обуви, и обрушивающиеся на голову вопли:
- Папа! Папа приехал!
Или когда на Загородном кольце парни из дорожной полиции, проверяя документы, заглядывали в салон микроавтобуса, округлив глаза, спрашивали:
- Что, все твои?!
И услышав от него: «Мои. Все» уважительно жали руку и желали счастливого пути, недоверчиво качая головой.
Лиза всё ещё негодовала, но бушевать сил уже не было. Пошла к плите, рядом с которой на столе высилась гора тарелок, и стала накладывать макароны и ставить их на стол. После второй сказала, всё ещё со злостью, но без крика:
- И чтобы палатки газон не помяли! Не то… не то…
Олег, наливавший себе компот, только качнул головой и сказал, подмигнув ей из-за стакана:
- О, да, жена! Мы все уже тебя боимся!
Конец