Вспоминает П. И. Трякин: «Игорь Васильевич встал и по громкоговорящей связи тепло поздравил директора Музрукова и всех, кто присутствовал при пуске первого промышленного реактора в нашей стране. День 19 июня в дальнейшем стал днем отсчета жизни и деятельности нашего предприятия — праздничным Днем комбината».
Комбинат приступил к производству энергии и плутония. Со времени вступления Б. Г. Музрукова в должность директора комбината прошли полгода и двадцать один день.
Даже краткая хронология событий, завершившихся пуском промышленного ядерного реактора, позволяет понять, какая титаническая работа была проведена за удивительно короткие сроки. Это свершение потребовало от всех сотрудников Базы-10 напряженного труда, концентрации усилий, четкой организации всех дел. Именно этой задаче посвятил себя Борис Глебович, именно ее успешное решение позволило быстро ликвидировать отставание от графика работ на комбинате, намеченного правительством страны.
Борис Глебович отлично знал, что издать хороший приказ недостаточно, что выдать правильные указания — это только полдела. Он понимал, что исполнение распоряжений руководства требует от подчиненных огромного напряжения сил. И он действовал так, чтобы и рядовые сотрудники ощущали свою самостоятельность, могли работать со всей изобретательностью, присущей увлеченным людям, и при этом понимали, какая ответственность лежит на них.
М. М. Башкирцев рассказывает: «Мои сослуживцы, прибывшие на предприятие раньше меня, отзывались о директоре с большим уважением, отмечали его требовательность и терпимость по отношению к руководителям подразделений и специалистам предприятия, человеческую простоту и доступность. Однако его побаивались, так как он вникал во все дела на всех объектах, держал под контролем даже такие вопросы производственной деятельности, которые руководитель его масштаба мог бы и не замечать.
Главная причина этого заключалась в самом характере Бориса Глебовича, в его ответственном отношении к делу. Новизна и сложность технологических процессов на различных производственных объектах делали необходимым присутствие на предприятии десятков специалистов из различных проектных, научно-исследовательских, строительно-монтажных и иных организаций. Они постоянно менялись, так как возникавшие осложнения на производстве или вновь поставленные задачи вынуждали директора и тех, кто стоял выше, иногда целыми группами направлять на предприятие новых специалистов. Нужно было принимать их, обучать специфике нашего производства, помогать осваивать ее.
Борис Глебович каким-то образом успевал одновременно охватывать и держать под контролем немыслимо большое количество всех дел и проблем. Я до сих пор поражаюсь тому, как мог он так много работать в те трудные годы. Казалось, никакой работоспособности одного человека не должно было хватать, чтобы справляться только с самыми неотложными и срочными делами. А он, кроме кабинетной работы, ежедневно, по однажды заведенному порядку, бывал в цехах, на строящихся объектах. Я не знаю, сколько часов в сутки ему удавалось отводить для сна, но уверен, что это были считаные и не очень спокойные часы».
Ответственное отношение Б. Г. Музрукова к делам, его умение разбираться в сути проблем, высокий авторитет и ореол уралмашевской славы внушали огромное уважение. Люди стремились выполнить его указания не потому, что боялись возможных наказаний. Сильнее оказывался страх «быть не на уровне», заслужить упрек Музрукова.
Начальники тогда отличались, как правило, не просто строгостью и требовательностью, а ощутимой жесткостью без всяких церемоний принимаемых решений, вплоть до суровых, репрессивных мер.
В качестве примера можно привести два события, участником которых был сам «атомный нарком» Б. Л. Ванников. Однажды в его присутствии начальник смены Ф. Е. Логиновский проверял правильность загрузки технологического канала и уронил туда прибор с прикрепленным к нему тросом. Борис Львович отобрал у Логиновского пропуск, предупредив, что если он не извлечет трос, то останется в зоне вместе с заключенными. На этот раз, к счастью, все обошлось: и трос достали, и Логиновскому пропуск вернули. Но когда инженер Абрамзон сделал неудачный доклад о выполнении монтажных работ, в которых к тому же обнаружились ошибки, начальник ПГУ распорядился действительно перевести его в лагерь для заключенных. При этом он сказал с присущим ему мрачноватым юмором: «Ты не Абрамзон, а Абрам в зоне».