— У меня в кармане. — Его голос звучал хрипло. — Как раз… в переднем.
— О, мне нравится, когда мужчина подготовлен. — Она сунула руку ему в карман, и теперь ее пальцы стали бродить повсюду. — Забавно, я не могу его найти.
— Тогда мне придется терпеть.
— А, вот он.
Она держала пакетик во рту, а сама продолжала начатое — стягивала с него джинсы. Он помог ей, и теперь они оба стояли обнаженные под звездным небом.
— Позволь мне. — Элли зубами разорвала пакетики взяла кондом ртом.
Когда она подняла голову и веки ее были тяжелы от желания, он удержал ее руки.
— Еще нет, сладкая. Мной так легко управлять.
Он сел, держа ее руки за спиной, и мягко усадил к себе на колени. Потом наклонил голову и сильно втянул ртом ее соски. Она сдавленно вскрикнула и, засмеявшись, выплюнула кондом.
— Хочешь, чтобы я задохнулась?
Он хмыкнул и стал ласкать ее медленно, долгими прикосновениями, как она любила, целовать, положив ее голову на сгиб руки, и когда почувствовал, что момент настал и она готова, ворвался в нее. Глубоко. Сильно. Держа ее так.
Теряя голову, но не желая останавливаться, он целовал и целовал ее, пил ее дыхание, касался ее волос, спины, грудей, пока мог сдерживаться. А потом она стала биться, прижимаясь к нему, и он потерял себя, но обрел ощущение целостности.
Когда все было кончено, он упал на спину, задыхающийся и ослабевший, а Элли сверху, безвольно склонив голову на его плечо.
— Можно умереть во время такого оргазма, — проговорила она.
Он провел рукой по ее волосам.
— С тобой так легко справиться, Элли Коннор. — Она рассмеялась.
Элли проспала дольше, чем намеревалась, и проснулась в пятне солнечного света, что заставило ее почувствовать липкий пот на собственных руках и шее. В старом доме была плохая вентиляция, и жара собиралась на верхних этажах.
Элли приняла прохладный душ, вымыла голову, потом связала волосы узлом на макушке — не самая красивая прическа, но наиболее подходящая в жару.
Когда она поднялась по лестнице, то услышала, как Лэни на кухне поет псалом вместе с радио. Элли остановилась, смущенная. Обычно она уходила до прихода Лэни и теперь не знала, как вести себя в этой ситуации. Она была рада, что приняла душ здесь, а не у себя в домике, как будто вода могла смыть всю дерзость ее поведения. И все-таки было очень неловко предстать перед глазами старой женщины после того, как она столь явно провела ночь здесь. "Никак не выпутаться!"
Набрав для храбрости побольше воздуха в легкие, она стала спускаться по лестнице, а Пайкет, Эйприл и Саша шли за ней. Элли позволила себе вспомнить кое-что, и дрожь пробежала у нее по спине. Фу! Ну и ночка! Внизу она обнаружила, что забыла часы на трюмо, и повернулась, чтобы снова подняться. Животные замерли, ожидая, что же она будет делать дальше.
— Прошу прощения, — сказала она, протискиваясь мимо Эйприл.
Саша, быстро дыша, не двигалась с места, и Элли проскользнула мимо нее тоже. Пайкет пошла вперед, задрав хвост и оглядываясь, чтобы убедиться, что правильно выбрала направление. Они все дошли до спальни, потом до кровати, потом услужливо проводили ее вниз по лестнице. Польщенная такой преданностью, она сказала:
— Честно, ребята, я бы справилась и сама.
— Садись, детка, — произнесла Лэни, когда Элли и ее эскорт вошли на кухню. — Неужели они не выводят тебя из себя?
Облегченно вздохнув при этом обычном приветствии, Элли только покачала головой, печально улыбнувшись. Пайкет вбежала на кухню и тотчас замяукала, глядя на Лэни. Это была просьба, кошка чего-то ожидала, и Элли уже открыла рот, чтобы запротестовать, когда худая и хрупкая седая старушка поставила на пол миску с тунцом для худой и хрупкой белой кошки.
Лэни выпрямилась и, заметив взгляд Элли, задрала подбородок.
— Как только он ее отпустит, она будет готова. А пока я не позволю ей голодать. — Она прищурилась. — И не вздумай меня выдавать.
Кошка набросилась на еду, урча почти басом. Элли сделала такой жест, словно застегнула рот на молнию и выбросила ключ.
— А ты хочешь есть, детка?
— О нет. Я потом сделаю себе овсянку.
— Не глупи. Такая худышка, как ты? Не верю! Я видела, как ты ешь. Садись и составь мне компанию, а я пока пожарю нам яичницу. — Она взглянула на Пай. — На сале. Врачи способны испортить все, что угодно.
Смеясь, Элли подошла к шкафу и достала кружку — свою любимую, голубую, керамическую, со звездами снаружи. Она уже наливала себе кофе, когда поняла, насколько по-хозяйски ведет себя на кухне. Как будто не замечая этого, Лэни сказала: