Она давала ему шанс. Даже несколько. Эбигейл старалась из года в год, чтобы заслужить его похвалу и одобрение, а натыкалась лишь на стену из его предубеждений. Убийца всегда останется убийцей, и Джек будто ждал, когда у нее поедет кукушка и она начнет размахивать ножом направо и налево. Он использовал ее без зазрения совести, рассматривая лишь как инструмент или полезный ресурс. Джек не хотел ее понимать. Не хотел думать, что ею двигало, что ей тяжело или что у нее тоже есть чувства. Что жить под гнетом отца-убийцы — не та участь, которую она выбрала добровольно. Он судил ее заранее и приговор не подлежал пересмотру.
Об этом и Джек пожалеет.
Отец рассказывал, что в молодости умудрился поохотиться на самый экзотических животных в разных уголках мира: ездил на козерогов в горные массивы Пиренеев, чуть позже выслеживал маралов в Новой Зеландии, отстреливал кондора в Южной Америке и конечно был в Африке в составе группы от Ассоциации Американских стрелков и охотников, которая под прикрытием контроля оружия, разъезжала за деньги спонсоров по всей планете. Африка — лакомый кусочек, ведь именно в ЮАР обитала легендарная пятерка для трофеев: слон, леопард, лев, носорог и буйвол.
Последнего, — рассказывал отец, — редко встретишь в одиночку. Буйволы стадные животные, в каждом стаде от тридцати особей, а иногда в сезон засухи больше тысячи голов. Самые старые и сильные быки всегда стоят на страже, и просто так к ним не подобраться.
Но были и исключения. Мбого — вот кто их интересовал, или «бык-одиночкана» с языке местных. Настолько старый и сильный, что уже не уживался в стаде и в основном обитал на своей территории. С другими буйволами мбого не сражались без надобности, запросто примыкая к мимо проходящему стаду на пути к водопою или во время гона. Главным врагом мбого оставался человек.
— Мбого опасен, — сказал тогда отец, сидя с ней у камина в охотничьем домике. — Не так, как другие животные. Мы выслеживали одного неделю. Уродливый, огромный и невероятно злобный. Он подстерег Ларри на своем же следе, в кустах, и мы оглянуться не успели, как он разодрал его одним взмахом головы от паха до горла. Боднул его своими острыми рогами, а затем станцевал прямо на его теле. Я не шучу — прямо танцевал. Хряц-хряц копытами по черепушке, мы только и слышали крики да хруст костей. Как победитель на кровавом помосте.
Джек и был таким Мбого. Такой же как и Лектер социопат: никакой жалости к людям, никакого сострадания, манипуляции подчиненными, свидетелями, неразборчивость в средствах достижения цели. Ради этой самой цели он готов нарушить законы, подчиняясь своим собственным, своему личному кодексу правил. Чем не точное описание социопата?
Вот почему Лектер хотел его дружбы, он знал, кем Джек мог бы стать с небольшой помощью. Но помощь он отверг и, потеряв агента и главного подозреваемого, теперь мучился от бессилия. Был ли на то и расчет? Наказание? Кто знает.
Эбигейл еще раз оглянулась на кухне и вдруг ее осенило. Сотрудничая с ФБР так плотно, Лектер знал, что электронный след опасен. Вот почему не было лишней техники в доме. Не состоял в социальных сетях. Не замечено постоянного сотового телефона. Домашний и рабочий стационарные. Почта исключительно рабочая. Никаких лишних проводов: от кабельного, сигнализации или оптоволокна. Она подняла голову и усмехнулась — ни одного датчика дыма. Можно было подумать, что Лектеру было наплевать сгорит ли его модный дом или нет.
А воры?
Она представила, как незадачливый идиот проникает в богатый дом и натыкается на доктора Лектера и по совместительству Чесапикского Потрошителя, самого разыскиваемого серийного убийцу за последние десять лет, и беззвучно хихикнула.
Как много у нее с доктором общего. Маска добропорядочного гражданина на каждый день, вот только он ее выкинул за ненадобностью, а Эбигейл все еще делает вид, что на стороне Кроуфорда и его команды. Травмирующий опыт в прошлом, возможно, социальная обособленность в школе — кто знает, где и как учился Лектер, а также сколько человек исчезло в то время.
Присутствие Лектера невидимо, неощутимо, он как странное языческое божество, поклоняющееся насилию и крови, присматривал за ней и Уиллом, чтобы… что? Они стали его жрецами? Нет, его эго велико, но прислужники ему не нужны. Так чего же он добьется, стравив их со Зверем?
Эбигейл отставила кружку на стол, глядя перед собой. Перед внутренним взором как будто расстилалась вся картина, пазлы соединялись, и она вот-вот должна была увидеть то, чего раньше не было видно.
Лектер появился в ее жизни гораздо раньше, еще когда папа был жив, придя на помощь, стоило ей оказаться в лапах ФБР. Манипуляциями и интригами он также вытащил Уилла из четырех стен своего убежища. Что он сделал для дю Морье неизвестно, но разве сложно вообразить, как участливо доктор мог предложить свои услуги в решении тех проблем, с которыми она вряд ли бы обратилась к полиции? Да легче легкого.
Вот оно. Разве не очевидно? Он приходит, когда в нем нуждаются. Ей нужен был Зверь — она его получила. Ей нужен был предлог, чтобы остаться в деле? Лектер явился на рынок и втянул ее лично. Он дает Уиллу все, о чем он даже не просит, так как давно уже разуверился, что может получить — человека, который в него будет верить и заботиться. О ком он может заботиться сам — Эбигейл.
Она взглянула на свое искаженное, мутное отражение на поверхности стального разделочного стола. Почему она? Почему Лектер сам не пришел к Уиллу? Потому что видел, что его отвергнут даже раньше, чем он успеет открыть рот? Потому что способов вытащить Уилла из его раковины легально и под личиной обычного психиатра не оставалось? И как вообще можно было пойти на такие жертвы ради незнакомого человека?
Послышались шаги, и Уилл спустился в кухню, полностью одетый: та же куртка, что и в первый день приезда, джемпер и высокие ботинки. Вьющиеся волосы зачесаны за уши. Легкая, аккуратная небритость. Почти все так же и все же разница на лицо: осанка прямее, поза расслабленнее, взгляд спокойнее. Чувствовалась какая-то странная плавность в движениях, которая напомнила Эбигейл…
От неуместности пришедшей в голову мысли, она хихикнула.
— Что? Я забыл застегнуть ширинку? — добродушно спросил Уилл, проверяя не топорщился где карман или, может, край свитера заправился случайно в штаны.
— Нет, — Эбигейл попыталась выбросить глупости из головы, все еще улыбаясь. — У нас в общаге среди студентов ходит что-то вроде вызова. Мы ведем счет, угадывая, у кого был секс накануне ночью. Ну, знаешь, озабоченные парни и девушки на одной территории. Иногда я радуюсь, что они хотя бы не кидаются презервативами с водой из окон.
— И кто выигрывает?
— Тебе ха-ха, а я, между прочим, в списке лидеров. Глаз алмаз.
Уилл приподнял брови в немом удивлении, и Эбигейл неловко рассмеялась.
— Не зная тебя, я бы подумала, что ты провел одну из самых бурных ночей в своей жизни.
Реакция Уилла была ошеломительной: несколько секунд он молча моргал, а затем резко покраснел и отвел взгляд, ведя себя, как смущенный подросток.
— Это вышло случайно. Я потерял сознание в комнате Лектера, и агенты перенесли меня на кровать. Я бы никогда специально не стал бы…
— Погоди-погоди, — прервала его запальчивую речь Эбигейл, расплываясь в самодовольной ухмылке. — Ты спал в его кровати?
Уилл хотел было возразить, но несчастно поникнув, признался:
— Да.
— И с кем ты его увидел?
— С Аланой. В смысле, — он поспешил исправиться, — доктором Блум.
— И все? Ни тебе оргий? Кровавых вакханалий? Извращений?
Уилл прикрыл лицо рукой, будто у него сильно заболела голова.
— Эби, ты же понимаешь, что все, что ты говоришь в доме, слышит доктор Лектер?