— Ого, ну ты, я смотрю, оптимист! А то нам партия во главе с товарищем Шелепиным поставила задачу попасть в число призеров, мы уж думали, может, бронзовыми медалями ограничиться, а ты тут сразу на золотые замахнулся. Что ж, смелость, как известно, города берет.
После разговора с наставником сборной, добавившего мне положительных эмоций, набрал номер приемной Фурцевой. В ответ на свое письмо с вопросами я ничего не получил, так что настало время расставить все точки на 'i' при личном общении. Представился и заявил, чтобы меня соединили с Екатериной Алексеевной, если она на месте. Через несколько секунд в трубке послышался сухой голос министра культуры СССР:
— Я вас слушаю, Егор Дмитриевич.
Ого, что это мы так официально? Не нравится мне это, ой не нравится.
— Екатерина Алексеевна, я по поводу музыкального фестиваля 1 июня…
— А что с ним не так?
— Ну, вам-то виднее, что не так, — внаглую пошел я в атаку. — Ладно, Господь с ними, голодающими детьми Африки, которых мы и в глаза не видели, в то время как ветеранов войны встречаем каждый день, и многим из них не помешала бы материальная помощь… Начальству, как говорится, виднее. Но по моему личному мнению, в числе участников фестиваля не хватает кое-каких исполнителей.
— И каких же, просветите меня, будьте добры. Вы-то вроде бы в списке присутствуете…
— Да, я-то присутствую, как ни странно, — невольно съязвил в трубку, — а вот ни 'Апогей', ни Адель не присутствуют. И 'НасТроение' там нет, я вполне мог бы выступить и со своей группой, и с ними. Я уж не говорю о том, что приезд английской группы 'The Beatles' стал бы настоящей сенсацией фестиваля…
— Список составлялся комиссией по культуре при ЦК КПСС, и подписан ЛИЧНО товарищем Шелепиным¸- отчеканила Фурцева, и даже отдаленный от нее десятками московских кварталов и километрами телефонного кабеля, я чувствовал неприятный холодок так явственно, будто сидел напротив. — Афиши уже расклеены по Москве, никто новые печатать не будет. И вообще, Егор Дмитриевич, вам не кажется, что вы слишком много на себя берете?
— Екатерина Алексеевна, сейчас не 37-й год, когда люди боялись рот открыть, а открывали те, кому было бы лучше помалкивать. И если я имею свою точку зрения, то вправе ее высказывать. По-моему, именно об этом говорил товарищ Шелепин на последнем съезде партии.
В отличие от многих футболистов и музыкантов, я все-таки иногда интересовался происходящим в стране, даже в Лондоне умудрялся почитывать советскую периодику благодаря появлениям в консульстве. Так что в этом плане был подкован не хуже какого-нибудь мелкого партийного деятеля.
— Я вижу, наш разговор зашел в тупик, товарищ Мальцев. Не вижу смысла продолжать этот бессмысленный диалог. Всю необходимую информацию о фестивале вы получите у секретаря, я сейчас вас на нее переключу. Всего вам хорошего!
В трубке щелкнуло, затем в мембране вновь послышался голос секретарши.
— Егор Дмитриевич, вы слушаете? Я вам сейчас объясню, где и когда состоится первый сбор участников фестиваля…
Сука! Вот же ведь сука! Я не находил себе места, сдерживаясь от выражений вслух лишь по причине присутствия здесь супруги и малыша. Неужто и впрямь сверху дали команду 'Фас!' Да нет, тогда бы меня вообще на пушечный выстрел к фестивалю не подпустили, да и вариант с продлением контракта с 'Челси' оказался бы под большим вопросом. Хотя далеко не факт, что продлят, процесс все еще вроде бы в стадии переговоров. Ряшенцев, опять же, общался со мной вполне нормально, да и не только он. Либо у Фурцевой ко мне личная неприязнь неожиданно развилась, и она прикладывает все силы, чтобы в меру возможностей ставить мне палки в колеса?
— Ежик, что-то случилось?
Я почувствовал легкое прикосновение пальцев к своей щеке и сразу на душе стало как-то легче.
— Да, фигня, рабочие вопросы, — улыбнулся я, сажая жену к себе на колени. — Слушай, Лешка спит?
— Ага, дрыхнет, я его только что накормила.
— А меня накормишь?
Я потянулся к разрезу ее халата, тут же шутливо получив по шаловливой руке.
— Молодой человек, что это вы себе позволяете?
— Я вообще-то, гражданочка, при исполнении. Ну-ка пройдемте в отделение, составим протокол.
Похоже, Ленка была не против. Подхватив супругу на руки, отнес ее во вторую спальню, где мы и предались разврату. А потом лежали в постели и болтали, а еще я взял в руки гитару, которая дожидалась меня все это время из английской командировки, и негромко принялся петь 'You're beautiful'. Ленка в английском не была сильна как я, но кое-что понимала, да и весь мой вид кричал о том, что я влюблен в нее по уши. Так что не успел я отставить гитару в сторону, как она обвила руками мою шею и вновь увлекла в пучину сладострастия. Эх, случаются в жизни приятные моменты!
Том 3
Глава 1
В понедельник, 23 мая в 9.43 утра, находясь далеко не в самом лучшем настроении, я переступил порог здания Моссовета на Тверской. Настроение не поднимал даже находящийся во внутреннем кармане пиджака свежий номер еженедельника 'Футбол', на обложке которого я красовался с Кубком европейских чемпионов в руках.
— Мальцев, Егор Дмитриевич, — хмуро кивнул я дежурному лейтенанту, сверявшемуся со списком приглашенных.
Впрочем, он меня и так узнал, вон как разулыбался. Либо футбольный фанат, либо музыкальный. Хотя моя физиономия в последние годы всем уже, наверное, примелькалась. И это только на газетных и журнальных полосах. А вдобавок какой-то кооператив начал клепать плакаты с изображением как меня отдельно, так и в составе моей группы, явно передрав их с конвертов пластинок. Причем как раз вышедших изначально в Англии, а затем по лицензии в СССР, о чем я узнал незадолго до отлета на родину. Вполне вероятно, что некий процент с пластинок, а возможно и плакатов даже капает мне в авторские. Ну если и нет — ничего страшного, переживем.
Не знаю как в провинции, а в Москве, кстати, в моду стали входить сумки-пакеты с красочными картинками, как это было в 70-е и 80-е годы в моей прошлой жизни. Так вот, дошло до того, что буквально вчера я узрел девицу с таким вот пакетом, и там тоже красовалась моя физиономия. Вот они, плоды всенародной славы!
— Вот здесь распишитесь, пожалуйста, — предложил мне лейтенант, с виду чуть постарше меня. — Спасибо, проходите, второй этаж, зал заседаний.
Я появился впритык, в зале уже собрался народ, все те, кто должен был принимать участие в грядущем фестивале. Участвовали, само собой, бесплатно, учитывая его благотворительный статус, а многие ведь, наверняка, от чистого сердца поддерживали цель акции — перевод собранных средств в помощь детям Африки.
— Егор, привет!
Кобзон крепко стиснул меня за предплечье, улыбаясь во весь рот. Силен, чертяка, недаром в юности боксом занимался, теперь еще, чего доброго, синяки останутся.
— О, смотрите, Егор Мальцев!
Это уже Магомаев оповестил всех присутствующих о моем появлении и тоже кинулся обниматься. Следом потянулись остальные: Хиль, Миансарова, Бернес, Пьеха, Клемент… В общем, все те, с кем мне довелось работать в качестве автора песен. Подошла и Кристалинская, до этого о чем-то мило общавшаяся с Клемент. Гуляев протянул свою крепкую ладонь, пророкотав сочным баритоном:
— Наслышаны, наслышаны! Сочту за честь лично познакомиться с юным дарованием.
Ведищева вежливо кивнула со своего места, Лундстрем приподнял брови. Шульженко и Зыкина, прервав беседу, скользнули по мне взглядом, а Утесов и вовсе сделал вид, что ничего не произошло. Рознер и Гюлли Чохели о чем-то так увлеченно беседовали в дальнем углу зала, что их тоже мое появление не затронуло.
— Как ты? Что нового в Лондоне? Расскажи, как гол 'Реалу' забил'…
Вопросы сыпались один за другим и, глядя на эти счастливые лица, мое настроение тоже улучшалось. Если мне нагадила в душу какая-то чиновница, это еще не повод, чтобы дуться на весь окружающий мир. Кстати, Фурцева тоже должна вроде бы заявиться на организационное собрание.
— Жаль, что финал Кубка чемпионов не показывали по телевидению, — подытожил Магомаев. — А я, если честно, из-за этого фестиваля гастроли по Средней Азии отменил. Представляешь, 12 городов за месяц, по три концерта в каждом городе.