- Хватит фантазировать! - прикрикнул сердито. - Немедленно в постель!
- Но Бела!.. - жалобно сказал малыш. - Неужели ты не слышишь?
- Вот надеру тебе уши, будешь знать!.. - и Бела сделал вид, будто хочет осуществить свою угрозу.
Имре со вздохом закрыл форточку, и умолкла звучавшая лишь ему музыка…
А наутро маленький Имре побежал на Балатон. Лед трещал, ухал, вода раздирала ледяной панцирь, врывалась в трещины, льдины громоздились одна на другую, все нарастал освобождающий грохот…
…Зеленели, цвели поля и рощи вокруг Балатона, ставшего в этот погожий солнечный день с белыми кучевыми облаками в густой синеве как бы вторым небом; шестилетний увалень Имре радостно братался с расцветающей природой. Он бежал по траве, сквозь цветы к одинокой фигуре цыгана, игравшего на скрипке.
Цыган стоял на бугре совсем один, не видно было поблизости ни повозки с задранными оглоблями, ни пасущейся худореброй гривастой лошаденки, ни черноголовых цыганят, ни жены в цветастой шали и яркой юбке, с бренчащими монистами. Он был совсем один посреди поля, посреди мироздания, он и его скрипка, изливающая в простор «рыдающие звуки», вечные, как сама печаль.
Мальчику казалось, что цыган недалеко, за тем вон ивняком, за теми зарослями таволги, за тем неглубоким овражком. Но, пронизав в беге ивняк и таволгу, одолев овражек, мальчик не стал ближе к цыгану, чем в то мгновение, когда услышал его скрипку и увидел стройную, сухощавую фигуру и смоляные кудри вечного странника в пестрой рубахе, синей жилетке и плисовых штанах, заправленных в лакированные сапоги.
Мальчик побежал дальше, он уже различал серебряную серьгу в ухе цыгана и при этом не приблизился к нему ни на шаг.
Скрипка неудержимо влекла мальчика, хотя он уже не верил в реальность, как сказал бы взрослый человек, живописной одинокой фигуры. Да и не похож был этот цыган ни на вечных бродяг, исколесивших вдоль и поперек венгерскую землю, ни на разряженных игрушечных цыган, что тешили богатых граждан Шиофока в запретном для мальчика заведении мадам Жужи, куда любил заглядывать его папа для «деловых разговоров». Наверное, то был дух некоего вселенского цыгана, явившийся в цветущий мир, чтобы мальчик, еще не ведающий своего предназначения, навек очаровался его музыкой.
Возможно, потом, спрятав инструмент, он станет обычным бродягой, найдет в соседнем логе свою повозку, лошадь, жену-галку и черноголовых цыганят и пустится в путь, не имеющий конца ни в пространстве, ни во времени, но сейчас он Чудо-цыган, Мечта, а не персть земная…
…Летом взрослые поехали на деревенский праздник и захватили с собой Имре. Мальчика очаровал чардаш, огневой народный танец. Его танцевали парами нарядно одетые крестьянки и юные сельские щеголи; каждая пара вносила что-то свое, особенное, и мальчик мгновенно это почувствовал. Взрослые злились, что он поминутно отстает, раздраженно его окликали, но их докучливые голоса не достигали слуха, околдованного чардашем. Имре подпевал музыке и, толстенький, неуклюжий, пытался приплясывать; на свое счастье, он не сознавал, насколько нелепо выглядит, и не замечал насмешек деревенских сорванцов.
Родная природа, весенний Балатон, цыганская скрипка, огневой чардаш - вот животворные источники, которые питали музыку того замечательного композитора, что до поры скрывался в мальчике с запасливыми щечками.
ВЕЛИЧИЕ И ПАДЕНИЕ ЗЕРНОТОРГОВЦА КАЛЬМАНА
Самые толстые бумажники Шиофока собрались в доме Кальманов, чтобы решить судьбу озерного поселка.
- Наш Шиофок станет знаменитым курортом, одним из первых в Европе! - вещал папа Кальман. - Он оставит позади курорты Швейцарии, Италии, Лазурный берег, Спа и Дубровник…
- Увидеть Дубровник и умереть! - вспомнил кто-то из присутствующих.
- Будут говорить: увидеть Шиофок и умереть! - подхватил Кальман.
- От скуки, - добавил сухощавый делец с язвительным взором.
- Даже в сегодняшнем Шиофоке еще никто не умер от скуки, - отпарировал папа Кальман.
- А есть тут ночная жизнь? - с приметным акцентом спросил иностранный негоциант, привлеченный к созданию великого будущего Шиофока.
- Есть. Но у нее зубы болят, - серьезно ответил Кальман.
- Это Манечка, - пояснил другой член рождающегося акционерного общества - краснощекий жизнелюб. - Она помогает тетушке Жуже. У бедняжки вдруг прорезался зуб мудрости.
- Вот уж не к месту! - проворчал заезжий негоциант.
- Господа, господа! - захлопал в пухлые ладошки Кальман. - С Манечкой мы разберемся потом. Речь идет о будущем Шиофока. Наше великое преимущество - железная дорога. Кроме того, поселок лежит на берегу красивейшего озера Европы, а может, всей планеты, воды которого ласковы, как объятия…
- Манечки, - подсказал ехидный делец, - когда у нее не режутся зубы мудрости.
- Как объятия Вирсавии, царицы Савской, Клеопатры, - игнорируя пошляка, продолжал Кальман. - Здесь ранняя весна, долгое сухое лето, золотая осень. Сезон может длиться с мая по октябрь.
- В октябре холодно купаться!..
- Но не холодно прогуляться под золотыми платанами до казино и оставить на зеленом сукне несколько монет. Не холодно посидеть в ресторане за стаканом токайского и съесть добрую уху из местной рыбы. Здесь все сорта речной рыбы, все виды дичи, прекрасные прогулки, чудный климат. Будапешт в двух шагах, а кажется, что ты порвал с цивилизацией…