В зале взволнованно зашушукались. Впрочем, далеко не все — близнецы Уизли, например, сидели с видом «трусьте-трусьте, нам больше достанется». Они, определённо, что-то придумали, чтобы пропихнуть себя в участники.
— А теперь о приятном, — продолжил Дамблдор. — Победитель получит неувядаемую славу и войдёт в историю Тремудрого турнира. Помимо славы ему полагается также тысяча галеонов и наградной кубок победителя — это сам Кубок Огня, который является переходящим призом и хранится в школе-победительнице. Кроме того, чтобы поощрить возобновление традиций наших школ, Министерство учредило для нынешнего турнира дополнительный приз, который перейдёт в собственность победителя. Как известно, в сентябре нашлась чаша Хельги Хаффлпафф, много лет назад украденная у законных владельцев. Поскольку наследников этого уникального артефакта не обнаружилось, Министерство приняло решение вручить его победителю Тремудрого турнира.
Далее Дамблдор добавил, что чемпионы школ освобождаются от годовых экзаменов. Ученики одобрительно загудели, преподаватели заулыбались. Снейп почему-то проглотил это молча, хотя ему самое время было выступить со своим «слава — это еще не всё». Я слушал директора вполуха и не обратил внимания, какие экзаменационные отметки поставят чемпионам, «превосходно», «выше ожидаемого» или «приемлемо», потому что у меня возникла неожиданная проблема.
В моё ясное и точное мышление просочился диссонанс. Тогда как разум вычислял, почему и зачем чашу Хаффлпафф назначили в призы, некое новое ощущение давило на него, упирая на то, что чаша нет-нет-нет, ни в коем случае не должна уйти в чужие руки. Противное, заячье чувство опасения и обеспокоенности — оно нашёптывало, что артефакт может исчезнуть из страны и оказаться недосягаемым, оно вынуждало меня суетиться, хотя и не спешило объяснить, почему я должен это делать. Не привыкши к переживанию подобных ощущений, я не сумел полностью отмахнуться от него, и даже засунутое в самый дальний уголок сознания, оно продолжало скулить оттуда и жаловаться.
Что это со мной происходит?
— Сюзерен? — вдруг окликнул меня сидевший рядом Тед. — Что случилось?
— А что-то случилось? — насторожился я.
— Я чувствую через ауру, что ты тревожишься. Никогда не замечал этого прежде.
Да, ведь у нас с ним общая аура, как у близнецов. Значит, это и есть чувство тревоги — не основанное на расчёте предвидение опасности, а безотчётное томление эмоционального существа, понуждающее его к действию, даже если оно не знает, что именно следует делать.
— Не бери в голову, я с этим разберусь.
Тед успокоился, он поверил мне. Я сам себе не верил — я не знал, как разбираться с этим. Заячье чувство скулило и хныкало, оно настаивало на получении чаши, мешая разуму просчитывать, чего хотели добиться этим шагом Дамблдор и Министерство.
А может, и не нужно ничего просчитывать?
Это ловушка? Возможно. Чаша нужна мне? Да.
11
В этом году Хеллоуин пришёлся на понедельник, но из-за подачи заявок, начинавшейся с сегодняшнего утра, занятия отменили. Хотя Кубок Огня установили в вестибюле еще вчера, до отбоя туда никого не пускали, потому что там колдовал над возрастным барьером Дамблдор, а после отбоя бродить по Хогвартсу не разрешалось. Поэтому нетерпеливые сегодня встали рано и потянулись с заявками в вестибюль, туда же поспешили и любопытные. Наша компания, относившаяся ко вторым, тоже явилась к Кубку еще до завтрака. Как сказал Драко, «я должен увидеть этих идиотов своими глазами».
Несмотря на раннее время, мы пришли одними из последних. Множество зевак уже толпилось в вестибюле. Кубок Огня стоял посреди вестибюля по-простому, на табуретке, на полу вокруг него золотой линией — опять золото, сразу видно вкус Дамблдора — был обведён барьерный круг радиусом примерно в десять футов. Малолетки то и дело лезли на него, чтобы посмотреть, как он их не пропустит, барьер исправно отшвыривал их назад. Иногда из толпы к границе проталкивались претенденты и, благополучно миновав её, опускали свои заявки в Кубок. На наших глазах это проделал Седрик Диггори с Хаффлпаффа, а за ним и Анжелина Джонсон — рослая и горластая чернокожая квиддичистка с шестого курса Гриффиндора, похваставшаяся во всеуслышание, что неделю назад ей исполнилось семнадцать.