Члены Визенгамота были возмущены до глубины души - большинство из них были людьми известными и состоятельными, которым было что терять, никому из них не хотелось быть убитым только потому, что кому-то не понравился размер его банковского счёта. Фадж полетел с министерского кресла и вернулся в камеру предварительного заключения, суд над ним намечался в ближайшие дни. Дамблдор и Грюм были объявлены государственными преступниками и теперь находились в розыске. Временно исполняющим обязанности Министра Магии был назначен Руфус Скримджер, оставивший пост главы аврората своему заместителю Кингсли Брустверу. Как и предсказывал Малфой, споров по поводу Скримджера ни у кого не возникло. Его кандидатура устраивала всех, поэтому его назначение полноправным Министром Магии было только вопросом времени.
Я всё еще помнил про Невилла и не преминул поинтересоваться у опекуна, как обстоит дело с похоронами Августы Лонгботтом. Оказалось, Визенгамот учел ситуацию в семье Лонгботтомов и еще вчера отдал распоряжение Министерству позаботиться о похоронах. То немногое, что делалось в Министерстве по социальной защите, проходило через штат Министра Магии, поэтому оттуда выделили нескольких сотрудников, сопроводивших тело бабушки Невилла сначала в Мунго, где его подготовили для погребения, а затем в поместье Лонгботтомов. Из Августы сделали национальную героиню, её торжественные похороны должны были состояться завтра в полдень на лондонском кладбище для волшебников. Из-за этого следующее заседание Визенгамота было назначено только на послезавтра.
Видимо, Роули вчера хорошо встряхнул Министерство, если все там забегали как тараканы, выполняя его распоряжения. Августа была посмертно представлена к награде орденом Мерлина 3-й степени, а Невиллу назначили приличную пенсию до его совершеннолетия. Интересно, кстати, что в 80-х никто в Министерстве не озаботился ни наградами для героев Первой Магической, ни пенсиями для их детей - тогда все радовались за себя, а до жертв войны никому не было дела, иначе Дамблдор не смог бы беспрепятственно умыкнуть ребёнка. Я сказал опекуну, что такие подробности прошлого наверняка пригодятся Рите при подаче сегодняшних событий в прессе, и он немедленно отослал ей сову.
Никто из наших не был хорошим знакомым Невилла, поэтому на похороны его бабушки отправились только мы с опекуном. С утра я побывал в Хогвартсе, где снова помогал Крокеру, а ближе к полудню вернулся в особняк Малфоев, откуда Люциус аппарировал со мной на кладбище.
Из-за газетного ажиотажа там собралась целая толпа желающих проводить Августу в последний путь. Министерские сотрудники, члены Визенгамота, несколько старинных приятельниц Августы, от Хогвартса - мадам Хуч как декан Гриффиндора, просто зеваки и конечно же, пресса и охрана. Из молодёжи почти никого не было - сам Невилл, я, несколько малознакомых учеников, пришедших сюда с родителями. Среди них была и наша однокурсница-хаффлпаффка, про которую говорили Джастин и Тед. Родители Невилла почему-то отсутствовали.
Приходившие прощались с покойницей, подходя к украшенному цветами и лентами гробу, у которого стоял Невилл в траурном камзоле, серый и осунувшийся от горя.
- Лонгботтом, - кивнул ему я.
- Поттер, - в его ответном взгляде что-то ожило.
- Если что нужно, обращайся, - почти дословно повторил я содержание своей записки.
Он ответил рассеянным кивком, и я отошёл от гроба. Здесь было не время и не место для разговоров, сзади подходили ещё люди.
Ровно в полдень прощание закончилось. Скримджер произнёс короткую проникновенную речь, и тело Августы опустили в могильную яму. Под рыдания подружек покойницы гроб засыпали землёй, установили памятник и украсили могилу венками. Народ стал понемногу расходиться, заплаканные старушки увели Невилла, а мы с Малфоем вернулись домой.
В последующие дни я не вылезал из Хогвартса. Крокеру был нужен помощник, да и мне было не лишним кое-чему поучиться у него. Мы убрали разбитые артефакты, восстановили всё, что еще можно было восстановить, вскрыли директорский стол, но не обнаружили там ничего компрометирующего. Воспоминание о суде над Краучем-младшим, вылившееся из опрокинутого думосброса, оказалось поддельным - в подлинных воспоминаниях никогда не бывает вида со стороны. Как сказал Крокер, оно было частично подправлено, частично скомпоновано из воспоминаний двоих наблюдателей. Почему оно стояло на столе в свободном доступе для каждого, можно было только догадываться.