Шпик фыркнул и отвернулся. Тася метнула взгляд в его сторону и, видимо, поняла, что здесь что-то не так.
— А точнее?
Ее напористый, не признающий возражений тон начал раздражать меня. Не знаю почему, но мне сразу показалось, что этой красивой зеленоглазой девушке не пристало так разговаривать с мальчишками, ведь мальчишки народ характерный, как крапива.
— Можно и точнее, — начал я кривляться. — Ну, как бы это… Ты не знаешь, Арик?
Арик нахмурился.
— Брось, — буркнул он.
У Таси начали вздрагивать крылышки точеного прямого носика. Сейчас она смотрела так, будто хотела броситься на меня.
А я тянул:
— Вот забыл только… Дома забыл… Может, сбегать?
Это было отвратительно. Меня самого тошнило от собственного кривлянья, но я ничего не мог поделать с собой.
— Хулиган, — отрезала Тася и, стремительно повернувшись, опять, словно по воздуху, полетела от меня. Я посмотрел ей вслед и понял, почему создается такое впечатление полета, когда она идет. Шаги она делает мелкие и быстрые и наступает в основном не на пятку, как все, а на носок, будто выше хочет стать, будто хочет оторваться от земли…
В обшарпанном скрипучем вагоне пригородного поезда я устроился у окошка и смотрел, как кружатся, убегая назад, земля, заросшая порыжевшими травами, овраги с сумеречной темнотой под деревьями, ревниво прикрывшими их овражьи тайны, озерки — осколки голубых стекол в обрамлении осоки и камыша. Галдела ребятня, пищали восторженные девчонки, в конце вагона раздавался строгий голос нашего начальника — зеленоглазой Таси.
За окном, далеко-далеко на пригорке, замаячила буровая вышка. Была она легкая, ажурная, игрушечная. А ведь это такая махина!.. Я однажды побывал на буровой дяди Яши Киселева. Давно это было, а запомнилось крепко.
Как-то однажды вечером дядя Яша спросил:
— Поедем ко мне на буровую? Посмотришь, как мы землю бурим, а потом пойдешь ягоды собирать — там недалеко овраг есть, и ягод в нем ужас как много — сладкие-сладкие… Поедешь?
— А мама меня отпустит?
— Отпустит, если попросим.
— Тогда поедем.
Но мама запротестовала:
— Что ты, что ты, Яша! В такую даль? Нет, нет…
— Он же со мной, Вера, — укоризненно ответил дядя Яша и своими прекрасными печальными глазами посмотрел на маму. — Пусть посмотрит мальчишка — это же интересно для него… И нужно!
— Зачем? — удивилась мама.
— Человек же растет. Пусть знакомится с миром заранее, чтоб потом не тыкаться слепым котенком.
— Разве что так, — начала сдаваться мама. — Только ты посматривай за ним.
Признаться, разговор был слишком «взрослым», и я из него понял только одно, что мама поехать разрешила.
И мы поехали.
В кузове старенького расхлябанного грузовика сидели рабочие в желтых и жестких брезентовых костюмах, замазанных пятнами нефти и высохшей глины. Все с любопытством и неясным доброжелательством смотрели на меня, улыбались.
— Будущего буровика везешь, Яков? — спросил один из них и весело подмигнул мне.
— А как же? — ответил дядя Яша. — Пора, Сергей, и смену потихоньку готовить.
— Ну, а как звать тебя, смена? — уже непосредственно ко мне обратился Сергей.
— Василий Смелков, — ответил я.
— Ого, хорошая фамилия. Значит, смелым растешь?
— А што, ну и смелым, — с вызовом ответил я.
Вокруг засмеялись, а мой собеседник без тени улыбки спросил:
— Не врешь?
— Не вру.
— А на вышку полезешь со мной?
Для меня вопрос этот ничего конкретного не заключал — буровой вышки я еще не видел и поэтому ответить утвердительно или отрицательно не мог. Посмотрел на дядю Яшу. Он покачал головой:
— Нет. — И Сергею: — Ты не смущай парнишку. Он еще и вышки не видел, а ты — «полезем»… С собой равняешь? Небось, когда сам впервые лез, кое-где мокро стало… Забыл?
Буровики весело и дружно грохнули, а покрасневший Сергей стал оправдываться:
— Да я чего? Я ведь шучу… Не понимаю, что ли? — И вдруг глянув на меня, опять подмигнул. Я засмеялся и тоже подмигнул ему. И мы сразу стали друзьями.
— Ты, Яков, давай-ка Ваську сюда, — попросил Сергей. — Здесь ему удобней будет и видней… Вот, смотри, Василий Смелков, красота-то какая вокруг…
Я посмотрел. Вокруг расстилалась неоглядная равнина, покрытая сочной зеленой травой, в которой то тут, то там мелькали яркие головки цветов. Блестела еще не просохшая роса, пахло медовым ароматом «кашки», в лицо бил холодный упругий ветер. Над головой неоглядное синее небо, и в нем, мелко трепыхая крылышками, купается какая-то птичка и рассыпает, словно невидимые бубенчики, свою незатейливую песню… Прав Сергей — очень красиво и радостно вокруг.