Тася начала терять терпение, голос у нее становился глуше.
— А правление где?
— Правление-то? — Женщина задумалась, поставила на землю ведро и вытерла руки о подол длинного темного платья. — Значит, так… Вот эта улица зовется Пожарной. Пойдете по ней. Там будет базарная площадь. Направо, значит, будет улица Овражная, а налево — Церковная. Так вы туда не ходите, а идите прямо-прямо. Вот там и правление наше.
Не знаю, поняла ли Тася что-нибудь из этого объяснения, но вопросов больше задавать не стала. Сказала только:
— Спасибо. — И, повернувшись к нам, добавила: — Пошли, ребята.
Наступил уже вечер, когда мы наконец нашли правление колхоза. Это был небольшой, посеревший от времени деревянный дом. Высокое крыльцо со стоптанными и скрипучими ступенями, над крыльцом — конек, на котором пробита потрескавшаяся и частично облупившаяся вывеска, извещающая, что именно здесь располагается правление колхоза имени Чапаева. Мы здорово устали, проголодались, но когда я прочел вывеску, мне стало легче. «И здесь Василий Иванович Чапаев, — подумал я. — Он, как друг, — всюду…»
В маленькой, прокуренной насквозь, полутемной комнате нас встретил лысый и толстый мужчина на коротких сильных ногах. Он чем-то неуловимо напомнил мне Вальку Шпика. Вернее, я подумал, что Валька Шпик, когда достигнет вершин мужской зрелости, станет именно таким, и мне стало весело. Я толкнул Шпика в бок, он вздрогнул и недовольно посмотрел-на меня.
— Ты что, очумел? — прошипел он.
Я засмеялся и подмигнул ему. Валька, конечно, ничего не понял, и мне стало еще веселей.
Тем временем мужчина встал из-за стола и вдруг зарокотал таким басищем, которого от него никак нельзя было ожидать.
— Нашлись, пропащие? Вот и чудесненько… А я поехал, мне сказали — ушли… Давайте знакомиться, я — председатель колхоза Язев, а зовут меня Николай Иваныч… Вот и чудесненько!.. Работать, значит, приехали?
— Работать, — согласилась Тася.
— Вот и чудесненько!
На лоснящемся щекастом лице председателя — широкая и лукавая улыбка, как нельзя лучше подтверждающая, что да, действительно, все складывается «чудесненько».
— Ну, что ж, пока суд да дело, будем устраиваться… — Председатель неожиданно приподнялся на дыбки и, глядя поверх наших голов, раскатисто позвал: — Гаврилов, а ну подь сюда!
Мы оглянулись. На зов председателя шел высокий широкоплечий молодой мужчина в военной гимнастерке и с рыжими, чуть заметными на загорелом лице, усиками. Шел он прямо и будто не видел нас — глядел только вперед. Пробился к столу и только тогда ответил:
— Слушаю, Николай Иванович.
— Во, помощь из города прибыла, — показал на нас Язев. — Видел?
Рыжеусенький повернулся и посмотрел на нас так, будто увидел впервые. Ленивые неопределенного цвета глаза его медленно, как показалось мне, и с усилием пошевелились где-то в глубоко запавших глазницах и остановились, упершись в лицо Таси.
— Видел, что ль, бригадир? — нетерпеливо повторил свой вопрос председатель.
— Видел, — лениво и сипло ответил бригадир, поворачиваясь к столу, и неопределенно, но обидно договорил: — На-арод… хе!..
— Вот и чудесненько… Стало быть, надобно разделить ребятишек по бригадам… Сколько вас всех, девушка?
— Двадцать восемь человек, — ответила Тася. — Я двадцать девятая.
У Гаврилова при последних словах насмешливо дернулся рыженький усик, а председатель громогласно продолжал:
— По девять человек в бригаду… Ну, остатнего, который не делится, назначим в одну из бригад — значит, будет десять… Давай, Гаврилов, набирай себе и устраивай, как давеча договорились.
Я не хотел попасть в бригаду Гаврилова, но попал. Он ткнул пальцем в Вальку и миновал меня. Тогда я сказал: «Я — с ними».
Гаврилов остановил на мне свои ленивые глаза и, неопределенно качнув головой, начал тыкать дальше, не удостоив даже ответом. Тогда я повторил:
— Я — с ними.
Палец бригадира снова остановился. Медленный поворот головы, голосом с начальнической хрипотцой протянул:
— Вроде бы я сказал: нет…
— Эти ребята мои друзья, — ответил я, стараясь говорить спокойно, — мы будем работать вместе.
— А ежели я не хочу?
— Тогда мы все трое будем работать в другой бригаде.
— Николай Иванович, — начал медленно поворачиваться Гаврилов к Язеву. — Вы же знаете, у меня нервы…
— Гаврилов! — зычно перебил его Николай Иванович. — Взять мальчишку в свою бригаду!..
Ну и голосище у этого Язева! Никогда не подумаешь, что он может греметь на таких низах. Гаврилов, словно споткнулся на полуслове, повернулся и ткнул пальцем в мою сторону: