И вот я провожаю Арика и тетю Женю на станцию, к поезду. На тележке их багаж — два чемодана и несколько небольших узлов, утянутых веревками и ремнями. Колеса лениво погромыхивают по булыжной мостовой. Сыплется с низкого серого неба мелкий и липкий дождик — не дождик, а морось какая-то… Молчим, углубленные в себя, в свои мысли… Выкатываем тележку на деревянный настил моста через Кинель.
За мостом высокая дамба, тоже выложенная булыжником и обсаженная по сторонам высоченными тополями и ветлами, облепленными грачиными гнездами. Отсюда до станции полтора-два километра…
Сзади раздается гул автомашин. Сворачиваем на обочину. Один за другим проносятся мимо крытые зеленым брезентом грузовики. В них сидят бойцы: в шапках-ушанках, с автоматами на груди, в серых шинелях. Покидают город, видно, едут на фронт. Война продолжается, весь мир следит за тем, что происходит под Сталинградом… Теперь так все и говорят: немцам под Сталинградом крышка!
Станция встретила гудками маневровых паровозов, лязгом буферов, многолюдным говором на привокзальном перроне. Тетя Женя исчезла в толпе — пошла доставать билеты, а мы уселись по краям тележки.
Помолчали. Потом Арик спросил.
— Значит, решил с дядей Васей и тетей Катей жить?
— Не знаю, — ответил я. — Не понравится — уйду.
— Куда?
— Ну… куда… Куда-нибудь… Поступлю работать.
И опять молчание, хотя сказать мне хотелось так много! Глянув на Арика, который задумчиво теребил свой жесткий чубик, я сообщил:
— Дядя Вася сказал, что Пызя признался на следствии… Это он застрелил моего деда…
Арик испуганно отдернул руку, перестал крутить чубик…
Пришла тетя Женя с билетами: Мы перенесли багаж на перрон. Подкатил поезд с пыльными зелеными вагонами, и я помог Арику и тете Жене погрузиться. Давка была дикая — лезли через головы, безобразно ругались, и мы пробивались, что называется, кулаками. Поезд тронулся, я пошел по перрону рядом и махал рукой: «Прощай, Арик Рысс!»
Мимо прогрохотали на стыках рельсов последние вагоны, а я все стоял и стоял, засунув руки в карманы, и смотрел, как уменьшался и исчезал вдали красный огонек на концевом вагоне. Наверное, в эти самые минуты я и стал по-настоящему взрослым.