— Это почему же? — насупился дядя Никита.
— Потому, что ты в кулаки метишь!
— Я своим трудом хозяйство наживаю.
— Пока своим, но через годик-другой уж неуправно одному-то станет, придется работника нанимать. А разве мы для этого свергали царское самодержавие? Для этого рубали беляков, чтобы самим потом угнетать трудовой народ?!
— Чего ты ерепенишься? Никто не собирается угнетать трудовой народ, — пробубнил дядя Никита, опустив глаза.
— Ты не собираешься, другие угнетают! В деревне идет классовая борьба, а конармеец Никита Казаков зубами вцепился в свое хозяйство!.. Дальше своего носа ничего не видит. «Моя хата с краю».
— Ну, опять завел про свое… — покачал головой дядя Никита, затем повернулся и зашагал со двора.
Тут к нам подошел Колька.
— Вы чего притаились? А я вас везде ищу. Ладно, шабренка сказала: «Они в ту сторону побежали».
— Отец твой приходил, — сообщил Васька.
— Чего он?
— Про тебя говорил, а дядя Егор его так шуганул, он еле ноги со двора унес.
— Врешь ты все. Сейчас сам у дяди Егора спрошу, — сказал Колька и толкнул плетеную из хвороста заднюю калиточку. Мы с Васькой пошли за ним.
— Здорово, дядя Егор, — тряхнул кудлатой головой Колька.
— Здорово. Легок на помине. А вы что, воды в рот набрали? — напустился на нас дядя Егор.
Тогда и мы с Васькой поздоровались.
— Зачем отец приходил? — допытывался Колька.
— За надой. Понятно? Мал ты еще у старших отчет требовать. А учиться у старших тебе надо. Давай вот сядем с тобой в холодок да потолкуем.
Дядя Егор сел на зеленую травку и привалился спиной к плетню. Мы угнездились рядышком с ним. Он достал из кармана кисет, свернул цигарку. Насекой добыл из кремня на трут искру, раздул ее и прикурил.
Изо рта и ноздрей у него повалил дым. Нос у дяди Егора большой, глаза большие и кадык тоже большой.
— Вот ты подергал у Тараса-мироеда капусту, — зарокотал дядя Егор, глядя на Кольку.
— Далась вам эта капуста, — пробурчал тот, глядя в землю.
— А ты слушай, да на ус наматывай, — сдвинул себе на затылок старую солдатскую фуражку дядя Егор. — Капуста, ведь, Коля, ни в чем не виновата. Виноват Тарас; его надо с корнем выдергивать. Но он не один такой эксплуататор, их много, кулаков-то. Значит, в одиночку с ними бороться нельзя. Надо против них идти организованно, сообща. Так нас, большевиков, учит Советская власть.
— В Глушицу ведь не дошла Советская власть, — говорю ему слова отца.
— Это как не дошла?! — вытаращил на меня глаза дядя Егор. Кадык у него сердито подпрыгнул вверх. — Девятый год у нас Советская власть.
— А зачем же Тарас Нилыч хозяйничает в селе? Души у бедноты покупает? — не унимался я. Васька испуганно толкнул меня в бок. Удивленно посмотрел Колька.
— Вон ты про что, — почесал щетинистую щеку дядя Егор, посмотрел на меня пристально и только теперь спросил:
— Да ты чей? Тебя как зовут-то?
— Петькой его кличут, Хлебновых он, из приюта, — вместо меня ответил Васька.
А Колька добавил:
— Он к учению способен. За зиму сам всю грамоту одолел. Его теперь сразу в четвертые посадят.
— Во-он как!.. Ну, молодчина. Учись, и вы, ребята, учитесь. Нам теперь, ох, как грамотные люди нужны! А кулачье, Петя, хозяйничает потому, что у нас на селе Советская власть еще не окрепла. Души, положим, Тарас не покупает, а жилы у батраков выматывает. Но скоро отольются волку овечьи слезы. Царя, буржуазию свергли, а с кулаками и вовсе справимся. Вот только рабочий класс подмогу нам пришлет.
— Солдат пригонят? — обрадовался Колька.
Дядя Егор улыбнулся.
— Нет, Коля, солдаты нам не нужны. Нам нужен большевик-организатор.
— Ты ведь сам большевик, — удивился Колька.
— Верно, большевик, — подтвердил дядя Егор, — умом и сердцем я все понимаю, но высказать правильно не могу, язык у меня корявый. А тут нужны такие слова, чтобы людей за душу брали, чтобы огонь в сердцах зажигали. Нужен агитатор, руководитель народной массы! Понял? Да и маловато нас, большевиков-то: председатель сельсовета да я.
— А чего же не шлют руководителя? — допытывался Колька.
Дядя Егор затянулся напоследок несколько раз подряд, загасил о землю окурок, сказал со вздохом:
— Присылали, а кулачье убило его.
— Чего же их не заарестуют? — встрепенулся Колька.
— Не пойманный — не вор. Они хитро сделали. Поехал он за товаром для кооперации, а когда возвращался обратно, поднялся буран. Лошадь с возом пришла, а его нет. «Напился-де пьяный, свалился где-нибудь да замерз». А ежели я доподлинно знаю, что он в рот не брал спиртного. Тогда как? Весной ходил я на розыск. У Сухой балки нашел его варежку. Вот и выходит: убили да в балку сбросили. Зимой труп под снегом не видать, а весной полой водой унесло его. Попробуй, найди.