Я уже не слышу ничего, кроме крика Йорана и рева собственной ярости. Повинуюсь инстинктам, и одним точным движением срываю с петель внутренний замок.
— Готова ли ты принять правила, Микаэла? — в ту же секунду произносит за моей спиной мужской голос. Спокойный и властный, он подобен раскатам грома. В любой другой момент я бы ощутила острую необходимость доказать, насколько неуместна здесь его уверенность. Ведь он зря рассчитывает на то, что я…
— Готова.
Спиной ощущаю исходящее от стоящего позади силуэта сияние. Не удивлюсь, если это существо победно улыбается.
Я уже не слышу его последующих слов, растворяясь в таких знакомых, и одновременно чуждых ощущениях. Словно адская карусель они принимаются сменять друг друга с такой скоростью, что вот-вот разорвут мою голову изнутри. Перед глазами проносятся непонятные отрывки, люди, места, и я просто падаю на колени. С силой вцепляюсь в белоснежные пряди, в надежде, что физическая боль пересилит.
Хочется сбежать, но поздно ощущаю, как вереница воспоминаний берет меня в удушающий захват.
Уже не в силах справляться с натиском, я вкладываю в отчаянный крик всю свою боль.
Проходят секунды, минуты… вечность! Теперь уже и меня окутывает резкий белый свет.
Он больше не приветлив со мной. Будто только и ждал момента, когда я буду настолько слаба и беспомощна. Кажется, что я на огромной скорости лечу куда-то вниз. Сталкиваюсь с непонятными картинками, которые проходят прямо сквозь меня. И прежде, чем окончательно утратить способность сопротивляться, я вижу, как кто-то протягивает мне ладонь.
И именно сейчас мне как никогда раньше хочется раствориться в этом сладостном ощущении.
[л1]«Йоран» со шведского - «крестьянин»
Глава 2
Непривычно теплое осеннее утро слепит меня приветливыми солнечными лучами. Такое ощущение, что они намеренно подтрунивают надо мной, пока я напряженно всматриваюсь в проносящийся за окнами автомобиля пейзаж.
И с чего это Скандинавия решила смиловаться над нами? Да еще и в середине августа, после периода затяжных дождей!
Наслушавшись мотивационных речей, наивно полагаю, что это — своего рода знак. Природа одобрила мое решение, надо же!
Пытаюсь собрать мысли воедино, вновь и вновь натыкаясь на незримую стену в подсознании, которая филигранно очерчивает только важные отрывки прошлого. Будто я одновременно и наблюдатель, и персонаж слишком реалистичной игры. Наверное, это странно — ощущать, что до этого момента твоя жизнь словно стояла на паузе. Ощущать, но продолжать движение, как ни в чем не бывало.
Своей семьи я почему-то не помню, равно как и большую часть жизни до одного злосчастного момента.
— Алексис Флорин, восходящая звезда Швеции в фигурном катании, вынуждена покинуть финал Гран-при из-за травмы.
Изо всех сил стискиваю зубы. Меня даже не волнует покалеченная нога, в которую я, сама того не замечая, вонзаю свои тонкие пальцы. Словно… так я смогу заглушить другую — более сильную боль. Зажмуриваюсь, в надежде предотвратить тошнотворную пляску пред глазами. В лучшем случае, заработала сотрясение.
В ушах безжалостным эхом отдается голос спортивного комментатора. Трибуны тут же реагируют разочарованным гулом, пытается раздавить ту, кто и так уже находится на земле. «Восходящую звезду», которая, по словам знатоков, была единственной надеждой Швеции, ничем не уступающей русским фигуристам.
А что теперь?
Вокруг толпятся тренеры. На их лицах лихорадочное беспокойство — ненавистная мною эмоция. И призвано оно отнюдь не для моральной поддержки. Это, скорее, молчаливый укол.
Поднимаю взгляд на табло с замершими на нем инициалами. Они зависли над нами, подобно безжалостному палачу, который только и делает, что терпеливо ожидает сигнала.
Пытаюсь подтянуть к себе изувеченное колено, но тут же получаю по рукам, одну из которых, как оказалось, практически не чувствую. Мысли вдруг перемещаются к виновнику сего торжества, чей шокированный взгляд я сейчас старательно игнорирую. Знаю, что могу не сдержаться и наброшусь на него с кулаками, как последняя истеричка. Ведь именно этот человек допустил едва ли не фатальную ошибку: не справился с поддержкой и уронил меня на лед.