* * *
Пройдя метров двести, Борман и Череп выбрались на поляну, где их ожидали Спирт и Чуха. Звуки боя остались позади.
— Что делать-то теперь будем, бойцы Красной Армии? — спросил Спирт.
— А какие варианты? Когда все стихнет, надо к озеру вернуться. — Борман снял пилотку и стер пот на лбу.
Кусты на краю поляны зашевелились. К следопытам вышли два автоматчика — старшина и сержант, форма которых отличалась от армейской. Вместо пилоток они носили офицерские фуражки с синим околышем, кроме того, на них были портупеи. «Заградотряд НКВД», — догадался Борман.
— Стоять. Не двигаться. Бросай оружие, — строгим голосом скомандовал старшина.
Ошарашенные следопыты, интуитивно чувствуя, что лучше не спорить, бросили на землю винтовки, которые быстро подобрал рыжий сержант.
— Далеко собрались? — поинтересовался старшина.
— Вы не так поняли, мы своих искали, — дружелюбно ответил Борман, стараясь исправить положение.
Сержант усмехнулся.
— Так сильно искали, что запыхались. Ничего, мы вам поможем своих найти.
— Документы, — коротко потребовал старшина.
Спирт собрал документы приятелей и протянул их энкавэдэшнику. Последний быстро сверил личности задержанных, положил военные билеты к себе в карман и кивнул сержанту. Рыжий обыскал следопытов, похлопывая по их пустым карманам, и достал из кармана гимнастерки Черепа портсигар — после побега Череп вновь сложил две половины. Сержант полюбовался, как играет солнечный свет в лучах рубиновой звезды.
— Красивая вещь.
Портсигар исчез в кармане галифе сержанта. Старшина, кивнув, скомандовал:
— Пошли!
— Куда? — спросил Чуха.
— Туда… Под трибунал! — спокойным голосом ответил старшина.
— За что это? — возмущенно поинтересовался Спирт.
— Сам знаешь за что. Родину не любишь, сволочь! — Сержант дулом подтолкнул Спирта в спину.
— А сами-то чего тут в кустах воюете? — с укором спросил Череп.
Борман вжал голову в плечи. Сержант передернул затвор и направил автомат на следопытов, готовясь к стрельбе. Старшина остановил его.
— Не здесь. Потом, перед строем.
— А ну пошли, дезертиры. — Сержант пинком придал ускорение Черепу.
Подняв руки, ежась под прицелами автоматов, следопыты зашагали обратно к позициям. Между тем канонада боя стихала, лишь изредка раздавались одиночные выстрелы.
Рядом с разбитым прямым попаданием артиллерийским орудием курили самокрутки матрос в порванной тельняшке и раненный в плечо красноармеец. Старшина остановился напротив них и, недовольный тем, что ему не отдают честь, спросил:
— Почему не на передовой?
Матрос ехидно прищурился и выдохнул кольцо табачного дыма.
— Так тут и есть она, передовая. А вы к нам как, воевать или пострелять личный состав прибыли?
Старшина побагровел.
— Что?! Давно в Особом отделе не был?! Кто такой? Фамилия, звание?
Матрос отвернулся в сторону, демонстрируя полное безразличие и к сотруднику НКВД, и к своей судьбе.
— Я моряк Краснознаменного Балтийского флота.
— Распустили вас тут… Ну ничего, я до тебя доберусь… Где командование?
Раненый красноармеец притушил самокрутку о каблук сапога.
— Идите прямо, не промахнетесь.
Раздался протяжный свист падающей мины. Со скрипом рухнула вырванная с корнем сосна. Сержант и старшина шлепнулись на землю, прикрыв головы руками. Зазвенело в ушах. Когда осела поднятая взрывом пыль, сержант приподнял голову и нашел глазами старшего.
— Товарищ старшина, сами видите, что тут… Того и гляди взрывом накроет. Может, их прямо здесь, без всяких церемоний?
— Отставить. Пусть решение принимают те, кому положено. — Старшина поднялся, отряхиваясь. — А ну, все встали и пошли.
Следопыты нехотя поднялись, и конвой тронулся дальше.
* * *
В блиндаже Нина перевязывала легко раненного в руку политрука Карпенко.
— Разрешите?
Увидев старшину и следопытов, политрук поморщился и устало кивнул.
— Ваши? — спросил старшина.
— Мои!
Старшина протянул Карпенко изъятые у следопытов документы.
— Драпали. Еле остановили. Через трибунал будете оформлять или сами примете решение?
Карпенко взял документы и, не рассматривая их, закрыл в сейфе.
— Какой сейчас трибунал, не видите, что творится? Еле оборону удержали.
Наступила пауза. Карпенко вздохнул и опустил глаза. Нина сидела молча, стараясь не смотреть на следопытов.
— Единственное, что могу для вас сделать, написать родным, что погибли в бою, — тихо произнес политрук. И приказал старшине: — Расстрелять.
— Личный состав будете собирать? — поинтересовался тот.
— Старшина, вы что, не понимаете, что происходит? Уведите их и там… Ясно?
— Так точно. — Старшина НКВД отдал честь и повернулся к следопытам: — А ну пошли.
— Товарищ политрук, разрешите обратиться? — попросил Борман.
Карпенко брезгливо поморщился.
— Только не надо про будущее и потомков. С такими как вы у нас нет будущего.
Борман опустил глаза в пол.
— Я не об этом. Что с Емельяновым?
— Раздавило его. Танком.
* * *
Когда следопыты вышли на живописную опушку леса, недалеко от того места, где их задержали, сотрудники НКВД дали команду остановиться. Старшина огляделся по сторонам и похлопал по автомату.
— Я сегодня добрый. Сами выбирайте место, какое душе угодно.
Следопыты медленно побрели к трем соснам, растущим на солнечной стороне поляны. Череп с отчаянием посмотрел на Бормана.
— Серега, это че — все?
— Похоже.
Чуха закрутил головой.
— Они не могут нас так убить. Мы же еще не родились.
Спирт краем глаза посмотрел назад — старшина и сержант держали их под прицелом.
— Сейчас узнаешь, могут или не могут.
Когда до сосен осталась пара шагов, старшина крикнул:
— Ну всё, стой!
Следопыты замерли. Череп не выдержал и повернулся.
— Дайте возможность кровью искупить вину! Мы же еще пользу можем Родине принести.
— Поздно ты о Родине вспомнил. Раньше надо было думать! Даем минуту, прощайтесь, — усмехнулся старшина НКВД.
Чуха заплакал. Остальные угрюмо молчали. Сверху к ногам следопытов упала кедровая шишка. За ней по стволу дерева спустилась рыжая белка. Череп попытался отогнать зверька:
— Иди отсюда, дура.
Раздалось тарахтение мотоцикла и пулеметная очередь. Следопыты, закрыв глаза, качнулись вперед в ожидании смерти, но никто из них не упал. Борман обвел удивленными глазами целых и невредимых приятелей и обернулся. На другом краю поляны остановился немецкий мотоцикл с коляской. Мордастый пулеметчик, сидевший в коляске, держал под прицелом сержанта НКВД, задравшего вверх руки. Старшина был мертв — он лежал ничком, все еще сжимая оружие.
— Бежим, пацаны! — крикнул Борман.
Следопыты сорвались с места. За их спинами гулко застрекотал пулемет. На головы полетела сбитая тяжелыми пулями хвоя. Задохнувшийся Чуха остановился перевести дыхание, схватившись за низко растущую ветку сосны. Пуля осекла ветку, и Чуха по инерции упал вперед, потом поднялся и, с ужасом оглядываясь, побежал за приятелями.
Борман, Череп и Спирт выскочили из леса на проселочную дорогу, на которой стояла полуторка. Мотор машины дымился, стекла были разбиты, из кабины свисало окровавленное тело водителя. Рядом с кузовом в пыли лежали тела нескольких солдат.
Следопыты, переводя дух, осмотрелись по сторонам и в ста метрах от расстрелянной машины заметили немецкий танк и еще один мотоцикл с коляской.
— Ух, ё… — воскликнул Череп.
Рывком они преодолели дорогу, скрывшись в кустах.
Следом на грунтовку выбежал отставший Чуха. Один из солдат, казавшийся убитым, внезапно поднял голову: