– А теперь, скот, опять бегом к лавке! За две секунды! Для тупых будем повторять упражнение, пока не усвоим!
Мурчик стоял и не шевелился. Он уже два раза сходил туда-сюда и больше дурацким приказам решил не подчинялся.
– Что, припух? Борзый? – капитан неприятно рассмеялся. – Ты думаешь, ты у меня первый такой борзый? Я и не таких козлов обламывал! И с тобой цацкаться не буду! Я тебя научу Родину любить. Последний раз повторяю, бегом! Бегом!
Мурчик упрямо наклонил голову и, несмотря на крик ставшего уже красным от натуги капитана, стоял на месте.
– Стоишь? Не хочешь бежать? Ну и не надо! – капитан снял фуражку и оглянулся, показав Мурчику напоминающую тонзуру, размером почти с ладонь, контрастно выделявшуюся среди чёрных густых волос жёлтую плешь. – Хорошшо! Попробуем по другому. Я тебе даже слова больше не скажу, а ты будешь бегать туда-сюда сам, по своей инициативе. Не веришь? Армия – это коллектив, где за одного дурака отдувается вся рота. Вот сейчас, вот эти твои новые сослуживцы, – капитан небрежным взмахом руки, показал на девятерых призывников, стоящих за ним в шеренгу, – по моему приказу будут приседать. Приседать будут долго, упорно и мучительно, и до тех пор, пока ты сам, заметь, сам, не побежишь! И прекратят они приседать только после того, как ты научишься бегать и пробегать дистанцию за две секунды! Ты понял? Я буду молчать, а они – приседать! Молчишь, плесень? Ага, ты думаешь, что ты будешь мне гонор показывать, а они будут приседать молча? Нет, когда они наприседаются, я отвернусь, а они быстренько тебя научат бегать! Моментально! Веришь? Тут два варианта: или ты бегаешь – они стоят, или ты стоишь, а они приседают. До упаду! – вдруг заорал капитан, – бегом!
Мурчик не шелохнулся, не без оснований мысленно обозвав капитана сволочью и согласившись с его тезисом, что за одного дурака в армии расплачивается вся рота, добавив от себя, что на войне, зачастую, и своими жизнями. За дурака командира.
– Ну, стой, стой. Так, вы! – капитан повернулся к шеренге, опять показав Мурчику свою похожую на дыру в голове плешь, – начали приседать! И приседаем до тех пор, пока этот козёл не научится за две секунды бегом добегать от лавочки сюда! На счёт «три» приступаем! Так, ты, слева, не надо рюкзак снимать, так приседай! Я наблюдаю, кто последний присядет – по прибытии в часть сразу идёт мыть туалеты зубной щёткой! Раз, два… три! Сесть!
Из девяти призывников пять присели сразу, наперегонки, двое – чуть погодя, а ещё двое переглянулись и чуть замешкались.
– Вот и хорошо! – улыбнулся капитан, – ты и ты. Вдвоём туалет мыть будет веселее! Зубные щётки с собой брали? Молодцы. Встать! Сесть! Встать! Сесть! Замечательно! Приседаем резче, ниже, приятнее! Раз-два! Правильно! Продолжаем! – он ненадолго задержал взгляд на дружно и покорно приседающих призывниках и повернулся к Мурчику, – ну как? Бегать будем? Не хочешь? Не хочешь, и не надо! Я тебя уговаривать не буду. А вот они – уговорят! Наприседаются и уговорят! Наприседаются и под впечатлением сделают тебе тёмную! Сами, заметь, я их об этом просить не буду.
Новые приседающие однополчане, раньше с улыбкой и интересом наблюдавшие попытки капитана наклонить строптивого новобранца, теперь то сверху, то снизу со злобой поглядывали на растерянного Мурчика, который угрюмо молчал и не двигался
с места.
– Аркадий! – отвлёк очкастого лейтенанта майор Лемешев, – хорош бельма пялить, работы полно. Я пошёл в штаб, а ты пойди разберись со списками, вон, с артиллерией, там что-то напутано.
– Есть!
– Но и сюда одним глазом обязательно поглядывай, контролируй ситуацию, а если будет обострение – немедленно беги и зови меня.
– Зачем, товарищ майор? Пускай капитан попорет этого своего сопляка, даже смотреть приятно.
– Да?
– Так точно!
– Во первых, сопляк этот ещё не его. Мы его ему не передали, поэтому он пока наш. И если что с ним случится, отвечать будем мы.
– А что может случиться?
Майор внимательно рассмотрел лейтенантские очки.
– А ты не помнишь, что было в прошлом году? На осеннем призыве?
Лейтенант расплылся в улыбке.
– Я в прошлом году, осенью, ещё в госпитале лежал и даже фамилию свою не помнил.
– А, ну да, замотался я.
Лемешев замотался и забыл. Лейтенанта перевели служить сюда недавно, в феврале, после госпиталя, где он лежал с контузией, полученной в Афганистане при взрыве мины под бронетранспортёром, от которого погибли все, а лейтенант уцелел только чудом, получив контузию и в придачу смещение глазных яблок. Из-за этого он так страшно, противоестественно косил и носил так не идущие ему очки.