Все спали. Маланиэ тихо поднялась с постели, оделась и взяла лыжи…
Утром Маланиэ была удивительно разговорчивой. Невестки поглядывали на нее и недоумевали. Что же со свекровью случилось? Что-то она таит от них. Наверно, хорошую весть от Васселея получила. Днем Маланиэ сказала, что пойдет в ригу за сетью, которую все забывает отнести Окахвиэ.
— Так ведь сети-то не в риге?
— В риге сети, в риге.
Конечно, никаких сетей в риге не было. А был там под соломой тот самый мешок с ячменем. Отсыпав в узелок немного ячменя, Маланиэ пошла к Окахвиэ и рассказала соседке свою великую тайну.
— Как же ты теперь? — спросила Окахвиэ. — Красным-то что отдашь, ячмень или муку?
— Что, разве я сошла с ума! — засмеялась Маланиэ. — Ничего не отдам. Сами все съедим.
Однажды утром красноармейцы начали поспешно собирать свои вещи, сняли телефон, смотали провода. Оказалось, что в тылу у красных осталась рота мятежников, которая теперь пробивалась к границе. Бандиты должны с часу на час появиться в Тахкониеми. Пост из четырех бойцов, конечно, не в силах задержать их. Бандитов задержат, но в другом месте. Нифантьев успокаивал растерявшихся женщин, уверяя, что белые в деревне не задержатся. Пройдут, и опять наступит мир. Но Маланиэ знала одно — идут белые…
Белые пришли в полдень. В доме Онтиппы остановился сам царь Маркке со своей свитой.
Царь! Пекка и Натси знали о царях по сказкам. В сказках у царя была дочь, а то и три. И свою дочь царь отдавал за бедного и простого, да еще полцарства давал в приданое. В сказках цари часто были добрые, справедливые, только какие-то бестолковые. И всяких богатств у них было много, и золота целые возы. И борода была.
А у этого царя бороды не было. На щеках грязная, противная щетина. Да и его свита тоже не похожа на свиту, все грязные, некрасивые, заросшие, немытые. Кто в овчинном полушубке, кто в рваной шинели. Все они страшные, как палачи в сказках, те, которые отрубали головы людям. Кто же из них палач? Может, все… Дети с опаской поглядывали на спутников Маркке.
— А в этом доме даже корова есть! — вдруг объявил царь.
— Не трогайте корову! — крикнула Маланиэ и выхватила из-за иконы бумажку, которую надо было показывать белым. — Вот! Читай! Самый большой начальник писал.
Маркке взял бумажку, прочитал, засмеялся и разорвал ее.
— Этой бумажке та же цена, что и твоему большому начальнику. Удрал в Финляндию, а мы тут расхлебывай, отвечай за его делишки.
Маланиэ плюхнулась на лавку. Плохи дела, если ни бог, ни бумажки помочь не могут.
Бандиты обшарили дом. Нашли и мешок с ячменем в риге, и мешок ржаной муки, спрятанный на повети, под сеном, нашли рыбу в амбаре, кадушку с мороженым молоком…
— Все грузите! — приказал Маркке. — Бабы, собирайтесь в дорогу!
— Куда?
— За границу.
— Не поедем!
Маркке грохнул прикладом о пол.
— Не поедете — будет с вами то же, что и с коровой.
Предсмертное мычание коровы отдалось в сердце тяжкой болью. Показалось, будто жизнь во всем мире кончена. Было бы легче, если бы хлынули слезы, но ужас так сковал всех, что никто не мог заплакать. Анни и Иро сами не заметили, как оказались вместе с детьми в разных санях.
По берегу тянулись вереницей сани, нагруженные всяким скарбом. В них сидели женщины, дети, старики.
Маланиэ обняла невесток, внучат и побежала к избе.
— Куда? — взревел Маркке. — В сани!
— Я сейчас, я только оденусь… я догоню вас…
Прошло несколько минут. Маланиэ не возвращалась. Маркке велел сходить за ней. Солдат вернулся из избы и доложил, что хозяйки он не нашел.
— Сама найдется. Поехали! — Маркке кивнул солдату.
Тот достал из кармана спички и пошел на поветь.
Из окон соседней избы валил дым, выбивались языки пламени.
Сани тронулись. Позади все дальше оставался большой и крепкий дом старого Онтиппы, в котором жила большая и крепкая семья. По дороге по обе стороны саней бежали на лыжах вооруженные бандиты.
…Затаив дыхание, Маланиэ лежала под полом в узком промежутке за основанием печи. Она видела, как солдат спустился в подпол, и посветив спичкой, осмотрел его. Она слышала, как заскрипели полозья, как кто-то ходил по повети. Потом стало тихо. Выждав еще немного, Маланиэ вылезла из своего укрытия и посмотрела в окошко. На дворе никого не было. На улице тоже. Из окон горевших домов вырывалось пламя, но их никто не тушил. Накинув полушубок, Маланиэ решила выйти во двор, но, открыв дверь в сени, в испуге отпрянула: в сенях было полно дыма. Схватив два ведра воды из кадки, Маланиэ побежала на поветь. Горело сено. К счастью, из щелей под стрехой на сено намело много снега, и когда языки пламени достали до снега, он начал таять, не давая огню разгореться. Маланиэ плеснула на него ведро воды, другое, сбегала еще за водой…