— Кажется, у нас что-то есть, — говорили мне знакомые курги. — И если мы не ошибаемся, это называется пандава-паре.
— Что значит пандава-паре? — спрашивала я.
— Дом Пандавов, — отвечали мне.
Пандавы были славным родом, деяния которого описаны в «Махабхарате», и название, данное дольменам, свидетельствовало об их древности. Но где находятся эти пандаве-паре, никто толком не знал. Я устала от долгих и бесплодных расспросов, от рассуждений на эту тему и от безрезультатных поисков. Помощь пришла совершенно неожиданно.
Живая и подвижная старушка, мать миссис Ченгаппы, с которой у меня установились добросердечные отношения, пригласила меня в гости к себе в Вираджпет.
— Приезжайте ко мне, — сказала она. — По крайней мере хоть день отдохнете от этого сумасшедшего семейства. Так она определяла семью своей дочери.
Я отправилась в Вираджпет и не пожалела об этом. Сидя на веранде скромного дома, мы уже о многом переговорили со старушкой. О Ченгаппах, о Курге, о Москве. Старушке очень понравился мой рассказ о Москве, и она вдруг всерьез засобиралась в этот далекий и такой интересный город.
— Значит, у тебя в квартире две комнаты, — сказала она, размышляя вслух. — Но я тебя не стесню. Не думай, что я по вечерам буду сидеть в этой квартире. Я буду ходить по городу, посмотрю ваши театры и, может быть, посижу в ресторане. Это ведь так, интересно! Ченгаппы сидят в своем английском клубе, а я посижу в московском ресторане. Впрочем, — продолжала она, — везде интересно. Вот взять, к примеру, мой сад. Знаешь, стали пересаживать деревья и нашли, как ты думаешь, что?
— Клад! — выпалила я.
— А вот и нет! — засмеялась старушка. — Нашли большой, большой горшок.
— И что в нем было? — затаив дыхание, спросила я.
— А ничего особенного. Земля, перемешанная с пеплом. Но все равно интересно, правда?
Она просто себе не представляла, как это было интересно.
Старушка довольно точно описала древнее урновое захоронение.
— А где теперь этот «большой, большой горшок»? — с надеждой спросила я.
— Горшок пришлось разбить, — с сожалением сказала старушка. — Кто-то из детей в него забрался, а обратно не смог выбраться. Вот мы его и разбили, чтобы освободить этого злоумышленника. Но у меня в саду есть еще кое-что. Идем покажу.
Этим «кое-что» и оказался давно желанный мною «пандава-паре», или дольмен. Он находился в глубине сада и вокруг него была аккуратно расчищена земля. Когда-то он, видимо, был врыт в эту землю. Дольмен, сложенный из хорошо пригнанных гранитных плит, оказался около полутора метров в высоту и около трех метров в длину. Он был разделен на две камеры, каждая из которых имела круглое отверстие в восточной «стене». Сверху дольмен был прикрыт массивной гранитной плитой, края которой выступали над основным сооружением. Он и вправду напоминал собой жилище неизвестных существ, которые, видимо, попадали в него через эти окошки-иллюминаторы. Дольмен был сработан на славу, и ни время, ни люди не повредили его. Я обошла его, постучала по гранитным плитам и заглянула в отверстия. Такие же дольмены я видела в Керале во время своей поездки по Малабару.
— А что было внутри? — спросила я старушку.
— Какие-то пустяки, — махнула она рукой. — Полусгоревшие кости. Мы их выбросили. Зачем этот мусор?
Она не знала, что «этот мусор» был самым важным в ее «пандава-паре». Значит, этот дольмен был погребением. Но кто его соорудил и кого в нем похоронили, я не знала. Далекого ли предка кургов или аборигена-австралоида или, может быть, кого-то совсем неизвестного? Дольмен стоял в саду серый и массивный, молчаливый свидетель далекого прошлого. Того прошлого, которое сами курги уже не помнят. Устная кургская традиция пока не донесла до нас ничего такого, что связывало бы кургов с этими погребениями. Я осмотрела дольмен, но ни к каким определенным выводам не пришла.