- Ну, иди! – язвительно сказал он. – Что ж ты не идёшь?
Я в ярости уставилась на него, потому что теперь точно знала, что всё это время он прятался где-то рядом, наблюдал за мной и потирал свои гадские лапки.
- Что? – продолжал Серёжка. – Девочке захотелось музыки и цветов?
Он сделал дли-инную паузу между «захотелось» и всеми другими словами. Мерзкий комедиант!
- Эй ты! – сказал Виктор.
- Уйди! – перебил его Серёжка и снова вызверился на меня. – Как быстро ты утешилась, а?! Диос, её незаслуженно оскорбили! Незаслуженно!
Меня наконец-то прорвало.
- А чем это я заслужила?! – взорвалась я.
- Полина, - Виктор попытался положить руку мне на плечо.
- Уйди! – на этот раз мы заорали вместе.
- А конечно нет? – язвительно продолжил Серёжка. – Это твоё благородство ради какого-то, - он снова ввернул испанское словцо, которое я не разобрала, - потом эти танцы твои! Акробатка эступида! Этот миелофонщик! Что я должен был думать?! А что делать? !
- Да нечем тебе думать! – завопила я в ответ. – У тебя одна единственная извилина! И та в позвоночнике!
Виктор засмеялся.
- Иди отсюда! – процедил ему Серёжка.
Очень тихо и не по-хорошему. Виктор послушно попятился в сторону лестницы, не сводя с нас глаз.
- Зато тебя всё время тошнит твоими мозгами! Наверное, слишком много! Думать не получается! Чего ты попёрлась домой с этим Евгеном?! Тебе мало от него доставалось?!
- А с кем я должна была идти?! – рассвирепела я. – Кто весь вечер сидел с чванной мордой и смотрел на меня как на пустое место?!
- Да ты меня своими прыжками пришибла, эступида!!!
- Да сам ты это слово!!!
- А ты пута!
- Что-о?! – взревела я. – Ты опять?!
- А кто?! – рявкнул он. – Я бегаю, ищу билеты, унижаюсь, черт возьми, как последний! Приезжаю и вижу тебя с очередным кабальеро, такую развесёлую, румяную… Пута!
- Перестань! – завопила я. – Обзываться по-испански!
- Сейчас вообще убью!!! – заорал он в ответ.
Я поперхнулась на полуслове и уставилась на него. Он был сейчас какой-то чёрный от ярости. Да и сама я, похоже, выглядела не лучше. Мы стояли друг против друга, как непримиримые враги и сверлили друг друга взглядами. Тишина уже начала давить на уши. И вдруг сверху прозвучал нечеловеческий голос с наставительной интонацией.
- Тарам-пам-пам! – сказал он.
Мы вздрогнули одновременно, а потом так же одновременно задрали головы. Прямо над нами висела клетка. А в ней был попугай, большенный, белый, с мощным хохлом на макушке. Он переступил мохнатыми лапами, подёргал головой и отрекомендовался:
- Кеша! Мальчик! Серебряный попугайчик!
Мы с Серёжкой снова посмотрели друг на друга и начали медленно надуваться. Я не выдержала первой. Мы хохотали минут десять, смолкали, смотрели друг на друга и начинали снова. Потом Серёжка притянул меня к себе, и мы просто долго так стояли, прижимаясь друг к другу, с упоением принимая близость. Он был такой родной в этот момент, такой любимый, со всеми своими родинками и морщинками возле губ. Я осторожно протянула руку и провела пальцем по его губам. Он сморщился и сказал:
- Щекотно…
- Да поцелуй ты уже её! – услышали мы и повернули головы.
За чайными столиками было полно народу. Они пили чай и смотрели на нас. Серёжка схватил меня за руку и потащил прочь.
- Куэрида, - спросил он. – Ты простила меня?
- А ты? – откликнулась я.
Он притиснул вдруг меня к стене и впился в губы. Я радостно рванулась навстречу и стала плавиться в его руках, в его таких твёрдых несуетливых ладонях. Потом я услышала, как он вставляет ключ в замочную скважину. В комнату он затащил меня, не прерывая поцелуя, захлопнув дверь ногой и швырнув ключ на что-то стеклянное. Наверное, целую вечность мы целовались прямо там, у входной двери. Сергей притискивал меня к себе, удерживая одной рукой за плечи, а другой за талию. Мне наконец-то было по-настоящему хорошо. Потом где-то зазвонил мобильник. Серёжка выругался и подхватил меня на руки. Он положил меня на кровать и небрежно цапнул вспыхивающий зелёным экраном и вякающий телефон.
- Н-ну? – злобно спросил он, некоторое время просто слушал, потом как-то зашипел и сказал. – Идите на фиг!
Он сел на кровать, выключил телефон совсем и закинул его на стол. Несколько секунд сидел, глядя прямо перед собой, сжимая и разжимая кулаки, а потом упал рядом и снова потянулся ко мне руками.
- Кто это был? – тихо спросила я. – Кошка?
- Папенька твой, - буркнул Сергей. – Спрашивал, где ты.
Он некоторое время неистово целовал меня, лицо, обнажённые плечи, шею, потом раздражённо спросил:
- Где это платье расстёгивается? – и добавил. – Я его сейчас порву ко всем чертям!...
- Ты светишься, куэрида, - сказал вдруг Серёжка.