Очень важно, критически важно понимать, что такая ситуация стала возможной только благодаря тому, что сторонники Троцкого укрепились в НКВД. В первую очередь это группа Ягоды, связанная с Свердловым и Троцким. Массовые репрессии — это прекрасный показатель их работы, чем больше выявлено врагов и шпионов, тем лучше. Но это очень опасная тенденция. Шпиономания в царской России была тем фактором, который разрушил авторитет власти, не надо повторять такой ошибки! Не могут сотни тысяч людей быть вражескими шпионами! Что это за власть, которую контролируют шпионы других государств. Необходимо провести показательный процесс над Ягодой и его ближними сподвижниками, которые раскручивали маховик массовых репрессий, но судить их не как троцкистов или шпионов, а именно за нарушения социалистической законности, превышение своих полномочий, показывая народу истинную заботу партии и правительства о своем народе, провести ревизию дел ОГПУ, освободить и извиниться перед невинно осужденными. Укрепить социалистическую законность. Убрать классовый подход, заменив его презумпцией невиновности — обоснованием виновности со стороны органов охраны правопорядка. Исправить перегибы в борьбе с кулачеством. И честно говорить о том, по чьей вине они произошли. Говорить о подготовке страны к войне с мировым капиталом».
Написав эту преамбулу, я начал набивать ее фактами и аргументами. Закончил эту работу утром, в шесть часов, успел поспать целых два часа до приезда Артузова.
— Что это, Миша?
Артур смотрит на пакет, который я аккуратно запечатал на его глазах.
— Когда ты идешь с докладом к нему?
— Сегодня. Он обеспокоен твоим состоянием.
— С моим состоянием всё в порядке. Это так оно проявляется. Озарение. Назови это так. В общем, тут данные, которых очень не хватало. Очень. Что с ними делать, решать не мне. И не тебе. Отдашь ему. Не читая. Это очень важно. И очень опасно.
— Миша, ты понимаешь, что ты делаешь? Понимаешь, что ставишь наше задание под удар? Я ведь теперь не уверен, что с тобой будет всё в порядке. Это поставить всё под удар. Мне теперь надо искать другого исполнителя.
— Артур, как он решит.
— Не ожидал я от тебя такой свиньи, Кольцов. Ладно, спускайся, поедем на стрельбище.
Артур вышел действительно расстроенным. Я быстро оделся. Я не знаю, откуда он достал эту модель Вальтер ППК, он ведь только-только создан, но этот пистолет оказался мне как раз по руке. Сразу результаты стали в стрельбе лучше. Легкий и короткий пистолетик был смертоносной игрушкой. В общем, мы с ним друг другу понравились. Это не револьвер Нагана, который пока взведешь, потеряешь цель. В общем, не буду рассказывать про свои мучения на стрельбище, но кое-как стрелять я научился, но на это ушли еще три посещения тира и три сотни патронов.
Я вернулся домой, умылся, переоделся и поехал в редакцию. Вот только тяжелый взгляд Артузова меня преследовал почти весь день. Звонок по телефону раздался в квартире почти под ночь. Я только отпустил секретаря, додиктовав очередной фельетон, да и правки к «Крокодилу» с нею же отправил. Новый номер был готов. Мне показалось, что за квартирой следят, уж точно этот звонок совпал с моим одиночеством.
— Ну и сволочь ты, Миша! — услышав голос Артура понял, что пока что арестовывать меня не придут.
— Не я такой, работа такая! — отвечаю.
— Спать не ложись.
— Чайник ставить?
— Ага. Кофе сваришь?
— Не вопрос. Будет тебе кофе. Лично сварю.
— Это дело!
Был у меня небольшой запас кофе. Причем не бразильского. Не люблю ихнюю робусту, слишком горькая. Мне притащили по заказу немного настоящей арабики, правда не аравийской, а африканской. Сейчас я аккуратно прожариваю, чуть-чуть, маслянистые зерна, потом перемалываю, кофемолка ручная, но дает очень мелкий помол, я долго такую искал (три часа), нашёл и был счастлив! Тут появился Артузов. Мы прошли на кухню, пропахшую ароматом прожаренных зёрен. Медная джезва уже на плите, огонь горит, молотый кофе заливаю теплой водой, очень быстро начинает подниматься шапка пены, подливаю еще воды, снова поднимается, подливаю еще раз воду и добавляю сахар. Несладкий кофе — это для особых любителей-извращенцев. Пена поднимается третий раз. Готово. Две чашки с инвентарными номерами на донышках и с обязательными щербинками, впрочем, я к этим мелочам уже привык.