Вдруг Нивен не увидел — почувствовал движение.
Распахнул глаза.
Тейрин все так же стоял напротив нее, медленно опускал правую руку, а из груди богини торчала инкрустированная золотом рукоять кинжала, еще секунду назад покоившегося в ножнах на поясе мальчика.
Тонкая белая рука взметнулась к груди. Сорэн, не спеша, извлекла оружие, разжала пальцы. Кинжал упал вниз.
Тейрин выхватил второй.
“Дважды идиот, — подумал Нивен. — С первого раза не понял — твои ножи ее не берут”.
Повел плечом и с легким удивлением обнаружил, что его больше не держат. Крит и второй страж отпустили и даже отступили назад, явно не понимая, что делать теперь.
Все та же политика невмешательства, да, гном?
Сорэн отмахнулась стремительно и легко — выбила второй кинжал из руки Тейрина. Толкнула его в грудь — щелчком пальцев — на пацана отшвырнуло к стене.
Нивен рывком поднялся на колено.
На ноги.
С усилием прыгнул через связанные руки — те оказались спереди. И снова шатнулся.
Слишком больно, слишком тяжело.
Да и зачем?
Ее все равно, как только что доказал Тейрин, не убить.
За спиной хлопнула дверь.
Звон Нивен услышал за секунду до того, как услышал голос.
Едва различимая дрожь воздуха. Как будто кто-то согнул, а потом отпустил тренировочный клинок.
А потом Йен за спиной насмешливо спросил:
— Правителями тут без меня кидаетесь?
Глава 37. Ух'эр
Животное было странное — заваливалось набок и постоянно норовило лететь в сторону моря.
Йен удерживал его с трудом и очень надеялся, что они движутся правильно. От самых Нижних земель он вел скотину над береговой линией — так не ошибешься. На это он, по крайней мере, очень надеялся.
Существо, вроде как, и слушалось, но постоянно как будто забывало, в какую сторону его только что выровняли. Несколько раз теряло воздушные потоки, ныряло в ямы. И Йен был уверен: попадись на пути какое-нибудь препятствие — обязательно в него врезалось бы.
Наверное, предполагалось, что оно — грифон. Только слегка облезлый.
Конечно, думал Йен, Нильф не со зла подсунула ему вот это. Оно просто, видать, оказалось ближе всех к нему, когда он потребовал ездовое животное. Потому что брать такое на битву, вероятно, как-то постеснялись. Вот и паслось себе тихонько в окрестных лесах, в деревья врезалось. А тут вдруг — он. И сразу — на взлет.
Оно, кажется, до сих пор в себя не пришло.
"Ничего, — думал Йен, — ты еще не видел, как я на дикой виверне летел. Тебе еще повезло!"
Существо своего везения не осознавало и дальше продолжало загребать не туда и пытаться свалиться с неба раньше времени.
Как и куда его посадить, Йен задумался, только когда заметил справа за скалами обжитые территории, пошел выше и правее, пролетел над хребтом и увидел наконец вдали белые башни и белый дворец, вмурованный в гору.
“Там же целый дворец, — понял он вдруг. — Да, беда... Точно врежется. А может, и не раз”
Будто услышав его, над дворцом взмыла черная тень. Мирт.
Этот не врежется. Только летит все выше. И прочь.
— Что за день такой? — сокрушенно пробормотал Йен. — Все летят не туда.
Рискованно отпустил одну руку, чтобы сунуть в рот пальцы, и оглушительно свистнул. Мирт, кажется, услышал. Йен толком не рассмотрел, развернулся ли он на свист, потому что существо под ним — точно услышало. Не ожидавшее такого, оно дернулось, страшно захрипело и тут же снова попробовало завалиться набок. Йен выругался, схватился за перья обеими руками, дернул. Несколько перьев и куча пуха остались в руках, а существо, закрутившись в воздушном потоке, рухнуло вниз.
Мирт был слишком далеко.
Отчаянно вертящиеся вершины скал — близко.
Йен упал на спину облезлого грифона, обхватил шею, рванул на себя, прошипел:
— Давай, птичка! Либо поднимешься, либо придушу...
Кажется инстинкт самосохранения у этой пришибленной заразы, все же где-то был, просто где-то глубоко и очень незаметный: в последний момент она все-таки выровнялась. Стремительно приближающиеся скалы перестали вертеться, но оказались в опасной близи. Йен вскочил на ноги прямо у нее на спине, чтобы по возможности сгладить удар. Птичка тяжело бухнулась на лапы, Йен мягко оттолкнулся, спрыгнул, перекатился.