На пробоину завели жесткий пластырь, а после осушения отсека поставили бетонную заделку. Пошли дальше. И все пошло, как в сказке — чем дальше, тем страшнее.
По ходу работ нос постепенно все больше задирался. Все больше смещались в корму все незакрепленные грузы в отсеках — а их было немало. Между некоторыми отсеками были устроены в водонепроницаемых переборках двери. Водолазы шли в захламленные отсеки. Задраивали двери, герметизировали их по контуру. Попутно обнаружилось немало технологических отверстий в переборках, не заделанных или заделанных очень легкомысленно. Их тоже пришлось герметизировать. При таком дифференте сооружение, расшевеленное откачкой и переменами уровня воды в гавани, ползло кормой под причал, пока не уперлось в сваю причала.
Теперь прямой подъем кормы был невозможен без повреждения причала и судна. Дифферент достиг 15 метров. Стало трудно ходить по объекту.
Вдобавок в месте контакта корпуса с грунтом сложилась классическая ситуация, описанная в учебниках по судоподъему: плоское днище намертво притерлось к глине склона. Не хочется утомлять техническими подробностями невинных сухопутных читателей, на благосклонное внимание которых я все-таки рассчитываю, но достаточно сказать, что в конкретном случае требовалось приложить к корме судна до двух тысяч тонн, чтобы оторвать ее от грунта. В нашем распоряжении таких сил не было. Да мы и не собирались их прикладывать к железобетону корпуса.
Канонерский завод изготовил по нашим чертежам траверсу и подстропные подушки на скулы корпуса. Водолазы отмыли грунт в местах прилегания подушек, а заодно сделали в грунте несколько дыр, напоминающих ходы червей-древоточцев. Затем мы остропили корму и поставили на подъем ее 175-тонный кран Адмиралтейского завода. Стальными тросами, заведенными с носа объекта, нарушили окончательно сцепление днища с грунтом и вытащили корму из-под причала.
Параллельно продолжалось осушение отсеков судна. Но пока корма сидела на грунте, каждый следующий отсек давался все труднее. И работать было все тяжелее, и по расчетам подошла к допустимому пределу общая прочность сооружения и местная прочность поперечных переборок и палубы. Был момент, когда многим казалось, что мы не сможем поднять мастерскую. Не хватит может совсем немного. Но не хватит.
Однако дух основного состава был достаточно высок. Мы знали, что победим. И, может, поэтому, сомневающиеся не афишировали свои сомнения.
Ахтерпик и два последних отсека мы решили осушать не откачкой, а отжатием воды при помощи сжатого воздуха. Произвели все подготовительные работы. Набили гини плавкрана. Пошел воздух. И корма, наконец, оторвалась от грунта. Крану не понадобилось даже прилагать всю свою силу.
Однако на тот момент корма еще не была выведена полностью из зацепления с причалом. И я приказал остановить вынос кормы. Вечерней смене было дано задание поддерживать переходное состояние объекта, ни в коем случае не стараясь полностью поднять корму.
Тем не менее, хорошие, но малоопытные ребятишки не устояли перед соблазном взять Берлин без Жукова. Они запустили на всю катушку продувку. Корма пошла всплывать. Но зацеп у свай причала еще держал транец. Судно начало набирать крен.
При продолжении этой самодеятельности оно опрокинулось бы и легло на борт, ломая сваю.
Но тут случайно на месте работ оказался полевой командир Сережа Иванцов — спасатель от Бога. Он сразу врубился в обстановку и резко охладил пыл юных экспериментаторов. Ситуация снова оказалась под контролем.
На другой день мы без шума и пыли подняли полностью плавмастерскую и зачистили отсеки от остатков воды.
За нашими плечами, на счету нашего отряда много трудных спасательных операций. Мы промокали, мерзли, срывали голоса и жилы, падали от усталости не в переносном, а в самом прямом смысле. Но мы всегда побеждали, потому, что нас вела сила духа. Мы ставили на плав и приводили в порт тонущие суда, уже оставленные своими экипажами. Иногда даже мы приводили их своим ходом.
Только на моей памяти мы семь-восемь раз сами садились на мель, спасая аварийные суда. Причем, как правило, далеко не на тихой воде.
Это помнят «Гермес», «Витязь», «Ленинградец», «Капитан Федотов», ВМ-6 и мой тезка.
И всякий раз мы не только сами снимались с камней, но и выполняли свою задачу по спасанию объекта. В результате наших праведных трудов обреченные на гибель суда были сняты с камней, спасены от затопления, опрокидывания или пожара. Были подняты с морского дна затонувшие суда, часто еще и опрокинувшиеся, или такое старье, что от друшлага отличалось только размерами дырок.