В Петрозаводске мы расстались с Иваном, и уже втроем, или если угодно — вчетвером, пошли через Большое Онего в Великую губу.
Вышли в утреннем тумане, когда паруса еще не шевелились, и яхта скользила как призрак.
К вечеру с умеренным бризом вошли в Кижские шхеры. На ночлег решили встать к острову Букольниковскому, что и сделали засветло. Июльские ночи в этих местах были еще коротки.
Серегу оставили готовить ужин, а мы с Юрием Ивановичем пошли погулять по бережку и поискать грибков. Пес носился кругами, оставаясь в пределах видимости. Солнышко клонилось к закату, крыло красным золотом стволы сосен и гранитные лбы, уходящие в темную воду.
Прогулка затянулась. Мысли об ужине в уюте кают-компании сделали неактуальными прочие темы беседы, и было решено возвращаться на яхту. По прикидкам мы уже обогнули где-то половину острова. Получалось так, что кратчайшим путем к цели мы направимся, если повернемся спиной к воде и двинемся напрямую через невысокий хребет острова.
Сказано — сделано.
Пошли сначала наверх, потом вниз. Вот уже между осинками заблестела вода. И тут у меня закружилась голова. Что-то явно было не так. Ощущение мира, вывернутого наизнанку, сковало разум. Я почувствовал себя букашкой, ползущей по ленте Мебиуса.
Мы вернулись к берегу, с которого начали прогулку. Напротив лежал соседний остров, отделенный нешироким проливом. Справа за мысом нашего острова на нем виднелись дома и церквушка селения Сенная губа. Все бы ничего, если бы это селение было видно слева.
Но оно находилось далеко справа. Еще долее странным представлялся ракурс, под которым смотрелась Сенная губа. Так она должна быть видна с противоположного берега, который мы только что покинули. Тогда все было бы нормально. Но тут что-то в корне было не так. Я застыл в шоке. Тридцатилетний опыт судоводителя бился в тихой истерике. Юра просто понял, что мы попали не туда. Псу, похоже, было все равно.
Последние лучи солнца подкрашивали стога на том берегу. Вечерняя тишина легла над водой. И рассказ великого русского писателя про заколдованное место остро вспомнился мне, поскольку убедительнее всего объяснял ситуацию.
— Пошли назад! — скомандовал я.
Пошли назад. Снова вверх по камням, уже не обращая внимания на грибы. Потом вниз. Вышли опять к дальнему берегу. Тут, вроде, все было по-старому. От греха пошли назад вдоль бережка, думая вернуться тем же путем, как пришли. Но тут стали сгущаться сумерки, напоминая о том, что этот путь займет не менее часа. Решили еще раз попробовать пересечь остров.
И снова — вверх и вниз. Снова спустились к воде.
Здесь набрели на свои старые следы — срезанные грибы, характерные камни, тропинка. А вот и заливчик, где должна стоять наша яхта. Уже завиднелись мачты и огонек в иллюминаторах кают-компании. Пес рванул вперед.
На берегу стоял Сережа с ведром в руках над мокрым бугорком. Значит, он не успел спалить остров за время нашего отсутствия.
Что может быть уютнее кают-компании деревянного парусника с инкрустированной столешницей и натуральным самоваром, прихваченным к пиллерсу!
Но до того, как глотнуть крепкого ароматного чаю, я развернул карту и все понял. Наши стандартные логические построения форму острова в плане принимают где-то яйцеобразной. И все выводы потом базируются на этой посылке.
А остров Букольниковский имеет форму погнутого трехлопастного винта, или примятого трехлепесткового цветка, или, если угодно, небрежно брошенных брюк, обе штанины которых расходятся под углом в сторону Сенной губы.
Яхта стояла в заливчике правой штанины, в нижней ее части. Мы обогнули остров вдоль этой штанины и пояса и уже начали обходить левую штанину. Именно ее мы и пересекли в первый раз. Потом мы вернулись за мотню и пересекли уже остров целиком. Все встало на свои места.
С тех пор перед тем как сойти на берег в незнакомом месте, я внимательно разглядываю карту. Оказывается, она полезна не только на переходе.
Последний шанс
Гнал на рифы нас шторм ночной,
Не уйти от смертного часа…
Эти суда начали поступать в наш флот из Польши где-то с 1980 года.