Смеются и вырваться силятся
И выпрямиться, как прежде,
Да капле из рылец не вылиться,
И не распрямиться, хоть режьте!
Я сам
В трюмо испаряется чашка какао,
Качается тюль и прямой
Дорожкою в сад, в бурелом и в хаос
К качелям бежит трюмо.
Там сосны враскачку воздух саднят
Смолою, – там помаете
Очки по траве растерял палисадник,
Там книгу читает Тень
И к заднему плану, во мрак, за калитку
В степь, в запах сонных лекарств
Струится дорожкой, в сучках и в улитках
Мерцающий жаркий кварц.
Огромный сад тормошится в зале
В трюмо – и не бьет стекла!
Казалось бы все коллодиум залил,
С комода до шума в стволах.
Зеркальная все б, казалось нахлынь
Непотным льдом облила,
Чтоб сук не горчил и сирень не пахл
Смятенья залить не могла.
Несметный мир семенит в месмеризме,
И только ветру связать,
Что ломится в жизнь и ломается в призме,
И радо играть в слезах.
Семен Рубанович
Одинокий
Ты отдал нищим ароматы
И встречным девушкам – венок.
– Благословенны вы, утраты! –
Стоишь, лучист и одинок.
Душе не страшен темный жребий:
Цветов ли, миг цветущих, жаль?
В душе, как в предзакатном небе,
Яснеет мудрая печаль.
Последний свет, как он жемчужен!
Как утешает тишина!
– Умри. Ты счастлив и ненужен:
Святая жатва свершена.
Персидская песенка
Прямо в сердце бьющий метким звуком,
Я, охотник и певец Ирана,
Умираю, ранен детском луком,
Хоть в груди не червленеет рана.
Жемчуг сердца, подивись, Зулейка,
Что утес песчинкою, раздавлен:
Не тобой ли маленькая змейка
Мощный лев ужален и отравлен.
Мед и яд в устах таишь ты, в алых
Отчего ж я гибну? Оттого ли,
Что я слишком много целовал их?
Оттого ль, что не целую боле?
Песня розы
Розой белого средь луга
Задремала я.
Но для друга я, для друга –
Роза алая!
Ах, когда ко мне мой милый
Нагибается,
Сердце жаром, алой силой
Наливается.
Вся просвечена любовью,
Как лампадка я.
Истекаю медом-кровью,
Роза сладкая.
Раскрываюсь я, алея,
И не думаю:
Пусть сомнет он, не жалея
Красоту мою.
Все горит и над могилой
Сердце радостью:
Из него напился милый
Алой сладостью.
Жалоба молодки
Сердцем плачусь я безрадостным
На судьбу.
Не на ложе брачном сладостном,
Я в гробу.
С нелюбимым в ночь унылую
Не уснуть:
Под рукой его немилою
Стынет грудь.
Целовать самой нет моченьки
Да стерплю:
Притаюсь, закрою оченька
Будто сплю…
Ах томлюсь я грезой девичьей
О весне,
О сияющем царевиче
На коне.
Прилетит быстрее сокола,
Защитит…
Нет, старик вздыхает около
Знать, не спит.
Во цвету себя сгубила я,
Молода:
Лезет в рот его постылая
Борода.
Разуверенный
И синий веющий эфир
И солнце пьяное простором.
Но он глядит на вешний мир
Невидящим, недвижным взором.
Что для него весна? Она
Души не озаряет скрытной:
На берег вечности гранитной
Недплеснувшая волна.
Все та же тень его ресниц,
Все те же – каменные – веки…
Пусть крыши ледяных гробниц
Крушат воскреснувшие реки.
Пусть благовест издалека
Вещает счастье без предела:
Он глух. Он слеп. Окаменела
Бедой грозящая рука.
Гимн
Кого в умильном я славлю гимне,
Любя любовь?
Хвалить достойно ты помоги мне
Тебя, любовь.
Затем что с детства я в сердце юном
Таю любовь,
Дай слову сладость, дай мудрость струнам
Твою, любовь.
Пусть я твой берег, пловец упорный.
Кидал, любовь,
Но опрокинут волною черной
Вновь звал: любовь!
Кто челн мой вывел из бездны пенной?
Твой свет: любовь!
С тех пор я в сердце ношу блаженный
Обет: любовь.
Лишь тот, кто душу тебе вверяет
Поймет любовь
Соль слез рождает и претворяет
Их в мед любовь.
Миры связуя из звезд созвездья
Ты вьешь, любовь, –
И в брачный кубок разлук возмездья
Ты льешь, любовь.