- Вы все сказали? – с суровым выражением лица спросил Клычков.
- Нет. Мы офицеры, нас восемь человек, мы отказываемся продолжать вести боевые действия.
- Вы же понимаете, чем для вас это грозит? – спросил Юрий Алексеевич Полевой.
- Да, мы несем полную ответственность за свои действия. Мы готовы пойти под трибунал. Мы считаем, что смерть восьми человек не соизмеримы с тысячами, десятками, сотнями тысяч людей.
- Я хочу задать вопрос остальным всем присутствующим, - кто придерживается или разделяет позицию офицеров во главе, я так понимаю Вас – Валерий Александрович, - заинтересовался Матвей Сергеевич.
- Вы правильно понимаете, - И кивком головы подтвердил слова Клычкова Горохов Валерий Александрович полковник, командир танковой бригады.
Никто и не думал о капитуляции. В зале была тишина, лишь несколько секретарей шепотом высказывали свое недовольство по поводу происходящего.
- Все ясно. Группу офицеров Горохова взять под арест. Увести. Ими займется трибунал, - отдал распоряжение Брусов.
- Докладывайте Юрий Александрович продолжим конструктивное совещание. Что на Южном фронте?
- Товарищи, обстановка очень тяжелая, несмотря на новое пополнение личного состава ситуация критическая. Мы всеми силами сдерживаем натиск врага, сумели остановить его продвижение. В этом большая заслуга полковника Рябцева, он со своими зеками вытворяет то, что товарищу Жукову не снилось. Он клиньями врезается в глубь вражеской территории, а оттуда уже, как говорится, косит направо и налево. Из двух штрафных батальонов находящихся в его распоряжении, он сформировал три диверсионно-разведовательной группы, два спецотряда специализирующиеся на уничтожении противника с тыла. В спецотрядах у него ребята прошедшие горячие точки, бывшие контрактники, в общем, спецназ, одним словом. Также одна штурмовая бригада – там вообще одни звери. Он с ними справляется и у него получается.
На фронтовые позиции враг периодически с воздуха сбрасывает макулатуру, листовки с призывами, фотографиями. Вот, посмотрите товарищ генерал.
Полевой протянул несколько глянцевых листовок. Брусов взял их и начал рассматривать. На одной из них были две фотографии. На первой фотографии изображена казарма – большое двухэтажное кирпичное здание, рядом с ней на плацу стояли военнопленные – русские солдаты. Обувь напоминала советские чешки. Рубаха и брюки были темно-синего цвета. А головные уборы напоминали скорлупу яйца без козырька, без полей – одним словом лысая шапочка, ее пленные так и прозвали «лысина». Пленные чистые, выбритые, причесанные. Правда лица солдат выказывали явное неудовлетворение их местопребыванием. Фотография бала цветная, яркая. То ли от того, что снимок был сделан в солнечную погоду, и кругом виднелась зеленела трава, а небо было чистое голубое, то ли от того, что она глянцевая, но этой фотографией можно было захлебнуться от умиления.
Под фотографией был текст, на русском языке:
«Так живут военнопленные, которые отвергли предоставленную помощь европейского сообщества и в частности Соединенных Штатов Америки и не пожелали сотрудничать с военным ведомством освободительных войск НАТО. Дальше шло перечисление тех благ с которыми содержат военнопленных; трехразовое питание, свободное перемещение по территории, досуг».
- Грамотно сделано, - сдержанно отнесся Юрий Михайлович. И перенес свой взгляд на второе фото.
На рядом расположенном снимке, была другая картина, но из той же оперы. На фоне красивого коттеджа, с ухоженной лужайкой, стриженным газоном во все тридцать два зуба красовался улыбающийся кретин. Парень лет двадцати пяти, одетый по летнему, хорошо намасленный. Он размашисто показывал на дом, вроде как его. А снизу опять текст: