- Не понял, - озадачился Тихон Иванович.
- Батя все правильно говорит. В общем, крупные и менее крупные буржуи сотрудничают с янками в открытую, то есть они здесь вроде местной власти, естественно только исполнительной. Но, их это пока устраивает, так как за ними оставили все привилегии и капитал, и даже больше, теперь их преступные деяния носят открытый характер, они ничего не бояться, потому что их покрывает администрация, в которой одни америкосы, - пояснил сын Ивана Прокопыча Костя.
- А кто в полицаях? – поинтересовался Флеш.
- Кто, кто, знамо дело - иуды.
- Мы натолкнулись на патруль, капрал у них латыш.
- О, этих здесь как собак не резанных. Вот тут они отторвуться на русских людях. Да, америкосы знали кого сюда посылать.
- Понятно. Другого мы и не ждали. Опа она и есть опа.
- Какая еще опа? – заворчал дед. – Здесь едритвою бритвою столько жопализов, что им в очередь надо вставать, чтобы америкосам очко лизать, со злостью проговорил дед Прокопыч.
- Действительно, почти 90 процентов всех проживающих в Таштаголе являются защитниками америкосов и их пособниками. Это понятно, кто настоящий патриот, давно згинул на войне, или ушел в партизаны, - подтвердил Костя.
- Еще в плену много, в тюрьмах, да и в подполье как мы сынок. А мы с тобой здесь ни одни такие, это факт, - добавил старший Дорофеев.
- Вы бы послушали эти ядовитые языки, что шевелятся у подколодных людей. Как они ненавидят тех, кто еще сопротивляется, тех, кто убивает «доблестных» натовских солдат. Они ненавидят все русское и сожалеют о том, что не могут быть американцами или настоящими европейцами, как они выражаются.
- Мы эти ядовитые разбрызганные слюни уже видели. Встретились с одной такой змеей, проползала мимо нас, гадина.
- Уже повстречались? Ну вот видите. Задело сердечко-то, задело? – спросил Прокопыч.
- Конечно, задело. Алтай, сказал, что аж в горле пересохло от услышанного, - кивнул на Алтая Флеш.
- В горле пересохло? – и Прокопыч засмеялся, искренно, открыто, во всю свою вставную челюсть засмеялся.
- Мы листовки принесли.
- Давай сюда, я их припрячу.
Получив то, зачем пришли, на следующий день мы возвращались домой.
Выходя из города мы столкнулись с женщиной, которая избивала свою дочь.
- Что ты пела, маленькая дрянь? – таская десяти – двенадцатилетнюю девочку за волосы орала на нее мать, - Какой день победы? Чей день победы? Что за песню ты пела, мерзавка?
Мы подбежали к обезумевшей матери и к бедолажке, которая уже выбилась из сил сопротивляться дурне-матери. Девочка только кричала «Мама, не надо».
- Что случилось? Отпустите девочку. Что вы делаете, вы же мать?
А вы знаете, что она пела, какую песню она пела? Я тебе покажу день победы, я тебе покажу порохом пропах.
- Отпусти девочку, чертовка. А не то я за себя не ручаюсь, - сказал Рудов.
- А я сейчас позову патруль, пускай они такую мать, куда следует отправят, - подключился Флеш.
- Мистер, не надо. Мистер, прошу вас, - заверещала женщина.
- Дура, какой я тебе мистер, совсем совесть растеряла от холуйства. Сука.
Мы ушли от нее с брезгливым чувством, с досадой и злобой. А она стояла и не могла взять в толк, что такое совесть и почему ее назвали холуем.
На следующий день на домах красовались приклеенные подпольщиками листовки с обращением, которые с любопытством читали жители и натовские солдаты, а офицеры и сикофанты с ненавистью срывали их и сжигали. Любопытные солдаты читали:
«Натовские офицеры и солдаты! Русские войска каждодневно наносят тяжёлые поражения вашим войскам. Только за последние 6 дней боёв вы потеряли 643 танка, 167 самолёта, свыше 2 тысяч автомашин, 1218 орудий, около 40 тысяч солдат и офицеров убитых, 9 тысяч пленных и их количество постоянно растёт. Ваше положение безнадёжно, дальнейшее наступление бесполезно. Оно приведёт лишь к ненужным многочисленным жертвам с вашей стороны.
Сдавайтесь в плен, пока не поздно!
Те, кто не сдастся в плен, будут беспощадно перебиты нашими войсками. Выбирайте между жизнью и бессмысленной смертью…
Настоящая листовка служит пропуском для неограниченного количества натовских солдат и офицеров при их сдаче в плен русским войскам».