- Не могу, не могу себе простить, ведь я знала, что он умрёт, да все знали, что он долго не протянул бы…
- Но, надежда-то была и у тебя была, - перебила Марина.
- Надо было дать ему воды. Он так просил эту воду. Ведь перед смертью исполняют любое желание, а я отказала. Я отказала дать ему кружку воды, - и навзрыд зарыдала Настенька.
- Ну успокойся, успокойся моя хорошая, - прижала к себе рядом сидевшая Татьяна Степановна. - Ему нельзя было ничего давать, у него было тяжёлое ранение живота. Ты бы его сразу убила этой кружкой воды, потом бы корила себя всю жизнь. Ты же это прекрасно понимаешь.
- Тогда скажите, зачем я его обманула? – с мокрым лицом от слёз спросила Настя и заплакала пуще прежнего
- Как ты его обманула?
- Она имеет ввиду, что обнадёжила его, сказав, что он будет жить, - угрюмо произнесла Наташа Реанимация, которая раньше работала в реанимации, за что и получила такое прозвище.
- Да, я дала ему надежду, я обманула его. Я устала, я так больше не могу, ведь это уже не первый раз, когда мы говорим обречённым солдатикам, что они будут жить и всё будет хорошо. А они потом умирают с этой надеждой так и не узнав, что их обманули. А они может перед смертью сделали бы то, что не успели сделать в жизни.
- Ну что они смогли бы сделать, они же лежат разорванные, искалеченные при смерти?
- Я не знаю; попросить прощения, помолиться, написать что-нибудь маме.
- Я тебя понимаю, мы тебя все прекрасно понимаем, ты просто сорвалась. Но ты вспомни, сколько солдат не умерло, а выжило, не смотря на то, что они были при смерти. Представь, ты сказала бы такому солдату правду, что положение его крайне тяжёлое и скорей всего он умрёт. А, какого бы ему было? – серьёзно и задумчиво сказала старшая медсестра Татстеп.
- Вы правы, Вы правы. Но, Юра, он мне поверил, он даже отказался от воды, он хотел жить. Юра-а-а-а, - и опять заплакала Настёна.
- Девочки, ну успокойте её, я уже сама плачу, - всхлипывая сказала Таня.
- Ей нужно проплакаться. Пусть поплачет.
33
- Командир, «глухари» идут!
- Не может быть, - с улыбкой на лице встретил эту новость Костёр.
- Может. Нам сегодня везёт, - еле сдерживая свою радость, сказал Флеш.
Наши силы были уже на исходе, из ста двадцати бойцов осталось пятьдесят два. Позицию мы не сдали, более того, мы даже умудрялись переходить в контрнаступление, но не рисковали заходить слишком далеко, дабы не попасть в окружение. В обороне мы сидели почти сутки, закрепились мы основательно. Конечно, при хорошей атаке, а перед ней миномётный обстрел совершить и выбили бы нас с нашей основательной обороны. Но, нам повезло, прибыло подкрепление пятьдесят первая отдельная спецрота сто тридцать четвёртого полка прозванная «глухарями». Мне с ними на всём протяжении войны не приходилось встречаться, но слышал о них многое. Боевой славой покрыли себя эти ребята с головой.
- Товарищ командир, почему сто пятьдесят первую «глухарями» кличут? – спросил Костра молодой, но опытный боец Азис по прозвищу Оазис.
- Сейчас сам всё увидишь
- Потому что они вражину наглухо разбивают, - с полной уверенностью в своей правоте сказал Никита, смотря пристальным взглядом в ту сторону откуда уже показались «глухари».
- И поэтому тоже, - добавил Костёр.
По просёлочной дороге степенным, но не медленным шагом шли бойцы пятьдесят первой спецроты сто тридцать четвёртого полка. Все солдаты были одеты в форму цвета хаки. По форме и берцам можно было понять, что ребята недавно вернулись из боя. На подмогу мотострелковой роте, которой командовал Костёр прибыло 200 бойцов доукомплектованной пятьдесят первой спецроты сто тридцать четвёртого мотострелкового полка.
Младший сержант Костёр воинским приветствием встретил командира «глухарей» Вяземского Степана Ефимовича. Они пожали друг другу руки Костёр обмолвился несколькими словами с их командиром и сказал, чтобы тот построил своих бойцов. После построения наш командир молча воинским приветствием с бойцами из роты «глухарей», те в свою очередь также молча вскинули руки к своим головным уборам. Смотрелось всё это действие, как-то необычно. Непривычно было такое гробовое молчание в таком воинском ритуале, позже своим товарищам рассказывал Оазис. – Я всё понял только тогда, когда Вяземский ладонью вниз махнул рукой, а потом еле заметно развёл руками, как будто отмахнулся и все его бойцы стали расходиться и между собой разговаривать жестами. Глухонемые – еле шёпотом произнёс я себе под нос. Все наши, кто не знал «глухарей» ходили на них смотреть и пытались с ними общаться. До того интересно было наблюдать за глухонемыми солдатами, которые к тому же отличились не в одном бою. По возрасту они были разные, но в основном старше тридцати лет.