35
- Ну вот мы и в Голливуде браток, - неся на плече раненного бойца зашёл в лагерный барак Трезвый.
- Вот уж никогда бы не подумал что окажусь в сраном Голливуде, - обведя взглядом жителей барака произнёс боец.
- Помогите ребята. Осторожно у него осколочное ранение, но лёгкое.
Мужики подхватили бойца и потащили на деревянный полог. Вся пленные были в рванной грязной одежде, но зато до ужаса в смешной шапочке.
- Устраивайтесь парни в нашем Голливуде. У той стены есть свободные шконари.
И вновь прибывшая партия пленных пошуршала занимать своё новое местожительство. Никто толком не расскажет, почему контрационные лагеря наши солдаты прозвали Голливудом. Но как-то это название прикрепилось и теперь все эти лагеря смерти называли Голливудом. Здесь убивали каждый день. Все расстрельные казни были показательными, для запугивания остальных, чтобы пленный солдат переходил на сторону натовских войск, чтобы отрёкся от своей родины и перешёл на службу НАТО. Таких было не много, но и не мало. Из лагерей сбегали, в лагерях устраивали бунты, организовывали нападения, убивали охранников и поджигали бараки. От этих всех действий режим в лагерях становился не выносимым, буквально каждая минута жизни пленного была расписана. Над лагерником устанавливался тотальный контроль. За одну ночь один барак могли три-четыре раза полностью перетрясти, ночные поверки были обыденностью. Бывало и такое, что ночью неожиданно открывалась дверь и оттуда раздавалась автоматная очередь, просто в слепую по спящим лагерникам. Утром раненных добивали, а трупы сжигали. Людей доводили до такого состояния страха, что они менялись в лице, в поведении, в разговоре, человек становился не узнаваем.
- Как здесь кормят? – спросил Трезвый ближе всего к нему сидячего парня.
- Хорошо кормят, я доволен едой, мне здесь нравится, я никуда не собираюсь сбегать, правда, – парень смотрел на Никиту с потерянным просящим лицом.
- Ты чего парняга, что здесь может нравится?
Дверь в барак открылась и послышался русский голос.
- На выход овцы. Быстрей, ещё быстрей.
Все пленные повалили в дверной проём, Никита тоже пошёл, взяв своего бойца под руки. Выходя из барака, он посмотрел на человека, который громко кричал на пленных солдат, и погонял их плетью.
- Ты русский? – громко его спросил Трезвый.
- Чего? Пасть закрой тварь.
И неожиданно резким ударом прикладом автомата в переносицу сбил Никиту с ног. На мгновение Трезвый потерял ориентацию, не мог подняться на ноги, тогда его мимо проходящие лагерники подхватили и потащили в строй. После переклички надзиратель вместе с конвоем погнали пленных на работы.
- Ты что устраиваешь? Никаких вопросов нельзя задавать, - говорил рядом идущий лагерник Трезвому.
- Скажи мне, этот казёл русский?
- Да. Нельзя говорить в строю, это опасно.
- Эй ты. Да вот ты, выйти из строя, - приказал надзиратель собеседнику Трезвого. – Что я много раз вам говорил?
- Нельзя разговаривать в строю, - хором ответили пленные.
- За это ты будешь наказан, другим в назидание.
- Стой, ты козёл, он не при чём, это я его заставил говорить, - Трезвый решил защитить парня.
- Это что ещё за герой? Тебе мало сломанной переносицы? И достав пистолет, выстрелил в рядом стоящего с Трезвым парню в грудь. Тот упал навзничь. – А тебя не буду убивать, я тебя так сломаю.
- Ах ты, сука, - и с остервенением Никита бросился на надзирателя.
Но, не успев сделать трёх шагов, как надзиратель выстрелил ему в плечо. Трезвого развернуло и он остановился, взявшись за плечо. Надзиратель со всей силы ударил Трезвого в коленную чашечку, хруст костей отчётливо был слышен. Никита упал.
- Я с тобой ещё не закончил, - подойдя к извивающемуся от боли человеку с наслаждением произнёс надзиратель.
Никиту унесли в лагерный лазарет, где оказали ему минимальную помощь. Через два дня Никита был уже в бараке. Рассказывая удивлённым солагерникам о происшедшем, он пытался объяснить всем, что нельзя повиноваться, что здесь тоже можно и нужно сопротивляться. Дверь в барак от удара ноги распахнулась настежь. На пороге появился надзиратель Тумак, тот самый, с которым у Трезвого завязались «тёплые» отношения.
- Ну что свинья, выходи, я тебя уже заждался, - с очень довольным лицом позвал Никиту во двор.
- Я с тобой, - сказал раненый его товарищ.
- И я с тобой, - подхватили несколько бойцов.