Долго мы не могли ответить на этот вопрос. Но приехал к нам как-то учёный лесовод и рассказал, что кукушка, может быть, самая полезная птица. Из всех птиц только она питается мохнатыми гусеницами, уничтожающими деревья.
— Если вы хотите сохранить леса, — сказал этот учёный лесовод, — заботьтесь о том, чтобы на свете было как можно больше кукушек.
Иван Хороший Человек
Недалеко от нас, в соседнем селе, жил колхозник по прозвищу Иван Хороший Человек. Сад этого колхозника славился на всю область: яблони у него каждый год ломились от яблок, груши были первый сорт, а сливами он кормил чуть ли не всё село. Мы и пристали к дедушке с просьбой, чтобы он послал нас к Ивану Хорошему Человеку договориться насчёт саженцев для нашего сада.
— К Ивану? — засмеялся дедушка. — Да я с ним в кавалерии служил. Ему только скажите, что вы от меня, — самые лучшие сорта даст.
Сад Ивана Хорошего Человека мы издали узнали — такой он был зелёный и кудрявый.
Постучались в калитку и спрашиваем:
— Здесь живёт Иван Хороший Человек?
— Здесь, — весело сказал кто-то во дворе и рассмеялся.
Калитка открылась, и мы оба так и вскрикнули:
— Дядя Ваня!
Перед нами стоял тот самый бородач, с которым мы плыли на плоту с трясогузками.
— Так это вы и есть Иван Хороший Человек? — спрашивает Сева. — А почему вас так зовут?
Дядя Ваня засмеялся опять и говорит:
— Пойдёмте в сад там всё узнаете.
Сад недавно только отцвёл, и все деревья были усыпаны завязью плодов.
— Вот видите, — говорит нам дядя Ваня, — каждый год у меня такой урожай. А у других этого нет. То гусеницы листья пожрут и плоды осыплются, то червь в плодах заведётся, а то и вовсе деревья посохнут. И стали про меня старухи слух распускать, что сад у меня хорош-де только потому, что Иван зла никому не делает, птичку, и ту не обидит, словом, потому, что Иван, — это я, значит, — хороший человек. Меня все и стали звать Иван Хороший Человек.
— Но, дядя Ваня, — говорим мы, — вы же и в самом деле хороший человек.
Дядя Ваня засмеялся:
— Не я, ребята, хороший, а работники у меня хорошие.
И повёл он нас по саду. В малиннике у него славка живёт, в крыжовнике — пеночка, в дупле старой яблони — горихвостка, на груше — зяблики уже вывелись, и их домик мухоловка заняла. А скворешники — чуть ли не на каждом дереве, и в них живут не только скворцы, а и синицы, и поползни, и вертишейки, и горихвостки — у каждой своя хатка.
— Вот мои работники, — сказал дядя Ваня. — Это, ребята, такие работники, каких и среди людей не сыщешь! Каждый листочек осмотрят, в каждую щёлку свой носик сунут и ни одного червячка, ни одной мошки не оставят.
Тут с пронзительным криком в сад опустился дятел, и мы услышали, как он застучал по дереву, словно молотком.
— Прилетел, инспектор! — улыбнулся дядя Ваня. — Посмотри, посмотри, может, и найдёшь в саду какой непорядок.
Дятел попорхал, попорхал по деревьям, постучал ещё несколько раз и быстро улетел.
— Видели? — сказал дядя Ваня. — И главный санитарный инспектор не сумел подкопаться. Дал моим работникам самую хорошую оценку. А заведись какая-нибудь тварь под корой, он бы тут такой стук и крик поднял, хоть со двора беги.
Я вижу, что Севе всё это очень нравится и что он уже забыл про дедушкино поручение, и говорю дяде Ване:
— А вы знаете, дядя Ваня, мы к вам от дедушки. Саженцев он просил приготовить.
Дядя Ваня обрадовался, что мы внуки его сослуживца, и пообещал нам дать осенью самых лучших саженцев. Но только, сказал он, позаботьтесь о том, чтобы в вашем саду всегда было много птиц. Иначе, говорит, не видать вам хороших фруктов.
Мы распрощались с дядей Ваней и вышли через зелёную калитку на улицу.
— А ты знаешь, — сказал мне Сева, — дяде Ване не зря дали прозвище Иван Хороший Человек!
Севина квартирантка
Когда Сева был ещё совсем небольшой, мы купили ему валенки. Но так как он уже в детстве был завзятый рыбак и норовил залезть в каждую лужу, пришлось надеть ему на валенки галоши. И так понравилось Севе ходить в валенках с галошами, что он не захотел расставаться с ними и весной.
И вот как-то приходит наш Сева домой в одном валенке. Второй, говорит, потерял.
— Да как же ты его потерял?
— Очень просто, — отвечает. — Шёл, шёл и потерял.