Забор был высоким и глухим. Катерина несколько раз прошла вдоль него, прежде чем обнаружила крошечную дырочку от рассохшегося сучка. Для того, чтобы подобраться к ней, Катерине пришлось пролезть сквозь кусты сирени, заслоняющей в этом месте забор, на нее с ветвей обрушился целый водопад холодных капель, и она тут же вымокла до нитки. Чертыхнувшись сквозь зубы, Катерина приникла к круглому отверстию, но успела рассмотреть только край мокрого тротуара и мелькнувшие мимо чьи-то боты: тут же ей показалось, что забор начал дрожать. Отпрянув, она недоуменно посмотрела на темные от дождя и времени доски; затем приложила к ним ладонь. Сомнений не было: забор содрогался. И, осторожно выглянув из кустов, Катерина поняла, в чем дело: кто-то ловко и бесшумно перелезал через забор с улицы. Катерина как можно тише отступила под прикрытие мокрых ветвей и затаила дыхание.
Сначала на траву шлепнулся разбухший узел. Следом приземлился совершенно беззвучно, словно насекомое, мальчишка лет шестнадцати: грязный, взлохмаченный, с неопределенным серо-пегим цветом всклокоченных волос, с круглыми, желтыми, как у кота, глазами. Коричневый, с полуоторванным карманом, слишком большой для мальчишки пиджак от прыжка съехал на спину хозяину, открыв совершенно голую, покрытую синими мурашками спину. «Как у гуся щипаного», — машинально подумала Катерина, боясь шевельнуться. Мальчишка выпрямился, поправил пиджак, поднял с заметным усилием узел и, оглядевшись, тронулся осторожной походкой прямо на Катерину. Она по-прежнему не шевелилась. И не тронулась с места даже тогда, когда встретилась с мальчишкой глазами. Тот, впрочем, тоже не испугался: лишь на мгновение в его желтых глазах мелькнуло жесткое, настороженное выражение. А затем на грязной плоской физиономии расплылась широчайшая ухмылка, и мальчишка добродушным шепотом поинтересовался:
— Ты откеля здесь взялась-то? Вроде бы ваши сюда не бродят.
— А ты откуда? — так же шепотом спросила Катерина.
— Не видала, что ль? С улицы. Закричишь — зарежу.
Он сказал это с той же добродушной улыбкой, но Катерина как-то разом поняла, что это совсем не шутка. Испуга она не почувствовала и только серьезно кивнула в знак понимания, сразу же спросив:
— А зачем ты здесь? Здесь и украсть-то нечего.
— Наше дело — не воровать, а прятать. — Мальчишка с довольным видом похлопал по своему пухлому узлу, и тут же его лицо стало озабоченным: — Вот только и не знаю я, что теперича делать-то. Допреж спокойненько здесь всю ахчу хоронили, ваши приютские сюда не заглядывают, сторожу в кустах тож делать нечего… Что за леший тебя-то принес?
— А чем я тебе мешаю? — обиженно спросила Катерина. — Вот кусты, прячь, что хочешь.
— Что, и не сболтнешь никому? — сощурился мальчишка.
— А я ничего и не видела, — пожала плечами Катерина. Ее неожиданный собеседник долго и недоверчиво рассматривал ее лицо. Потом перевел взгляд на свой узел, с него — на забор, словно прикидывая, есть ли резон волочить все это назад. Затем неуверенно сказал:
— Соврешь — найду и кишки наизнанку выверну…
— Пугал уже, — усмехнулась Катерина.
— Да ты пойми, дура, что не один я, — с досадой сказал мальчишка. — Сдашь меня, пригребут добро — меня в тот же день корешки и порешат.
— Послушай, ты мне надоел. — Катерина решительно встала и вышла из кустов. — Если боишься — бери свой узел и лезь обратно. Я кричать не буду. Все, будь здоров. — И она быстро, не оглядываясь, зашагала вокруг пруда к аллее.
— Стой! Экая ты гордая! — мальчишка догнал ее, схватил за плечо жесткими, сильными пальцами. — Да стой уже, разобиделась, ровно барышня… Откеля взялась-то такая? Я ваших скольки раз на бульваре видал — парами, как утки, плавают да молчат… А ты другая, кажись.
— Я и есть другая, — отрывисто сказала Катерина. — И здесь ненадолго. Ты прячь, прячь узел свой. А мне в самом деле пора, еще искать кинутся.