— Как? — Анне показалось, что она ослышалась. Черменский повторил. Анна взялась пальцами за виски, недоверчиво улыбнулась: — Руки Софьи? Вот так, без приданого? При всей сомнительной нашей репутации? Мне ведь известна ваша семья, Владимир Дмитриевич, я была представлена когда-то вашему отцу, генералу Черменскому. Насколько я могу знать, вы богаты.
— Я единственный наследник отца.
— Я не буду расспрашивать об обстоятельствах, из-за которых вы не живете дома, но… Вы еще не лишены наследства?
— Надеюсь, нет, — серьезно ответил Владимир. — По крайней мере, причины для этого не существует.
— И тем не менее вы готовы жениться на Софье?
— Да.
— После того, как были знакомы с ней один день?
— Одну ночь, — машинально ответил Владимир. И тут же скулы его залились горячим румянцем. — Бог мой, Анна Николаевна… Ради бога, простите меня, я не имел в виду… Вот болван! Вы, конечно, можете мне не верить, вы меня не знаете, но клянусь честью…
— Я знаю Софью, — спокойно остановила его Анна. — Разумеется, между вами ничего не могло быть. Скажите, она… м-м… знает о ваших намерениях?
— К сожалению, нет, — пожал плечами Владимир. — У меня не было возможности…
— Так напишите ей, Владимир Дмитриевич, — улыбнувшись, сказала Анна. — И отправляйтесь сами вслед за письмом. Вам надобно спешить, вы должны понимать, что такое жизнь актрисы. Выгодный ангажемент из соседней губернии — и опять не найти следов.
— Вы согласны? — Владимир вскочил из-за стола.
— Согласие вам даст Софья. Со своей стороны скажу, что не буду мешать. Напишите ей прямо сейчас, я сообщу вам адрес. И сядьте, ради бога, вы сейчас перевернете стол.
Садиться Владимир не стал. Обойдя стол, он взял протянутую руку Анны, бережно поцеловал ее. Серьезно сказал:
— Теперь вы всегда и во всем можете рассчитывать на меня. Надеюсь всегда оставаться вашим другом. Даже в том случае, если Софья Николаевна мне откажет.
— Надеюсь, что не откажет, — также без улыбки ответила Анна. — Оставайтесь здесь, Владимир Дмитриевич, Даша сейчас принесет вам перо и бумагу. А меня извините, я покину вас ненадолго.
Когда спустя полчаса Анна вновь вошла в зеленую гостиную, Владимир спал, неудобно прислонившись к жесткому диванному валику. Несколько листов бумаги, скомканные, лежали на скатерти, один, сложенный вчетверо, был прижат чернильницей. Свечи оплыли почти до основания и угрожающе мигали, готовясь погаснуть. С минуту Анна колебалась; но затем все же прокралась на цыпочках к столу, приподняла чернильницу и развернула письмо.
Оно было коротким. Последние строки Анна дочитывала с улыбкой. Закончив, она аккуратно сложила бумажный лист, снова подсунула его под чернильницу, прикрыла молодого человека своей тяжелой шалью и задула свечи.
Рано утром, еще в сумерках, Владимир вышел из дома Анны. Хозяйка, несмотря на предрассветный час, сама вышла проводить его и стояла рядом с ним у крыльца.
— Простите меня еще раз, Анна Николаевна, — сокрушенно каялся Владимир. — Просто позор: заснуть на диване в чужом доме, как пьяный гусар у… Впрочем, неважно.
— В самом деле неважно, — зевнув, улыбнулась Анна. — Боюсь только, что диван этот слишком жесткий. Вряд ли вы хорошо выспались.
— Спал как сурок, — развеял ее сомнения Владимир. — Поверьте, после привокзальных гостиниц ваш рекамье — просто облако в раю.
— Когда вы отправляетесь?
— Прямо сейчас.
— Что ж, счастливого пути. Ваше письмо я отправлю нынче же сама.
— Благодарю вас, Анна Николаевна, — снова сказал Владимир. Анна улыбнулась, кивнула и шагнула назад, за дверь. А Владимир быстро зашагал по заметенной снегом тропинке к калитке.
Вдоль забора прыгал по сугробам замерзший Северьян.
— Знаете что, Владимир Дмитрич, свинство это! — сердито заявил он, когда Владимир приблизился. — Обещали до ночи в гостиницу явиться, а сами?.. Мне что думать прикажете? Что вас зарезали в переулке где-то? Неужто упредить не могли? Я полночи в гостинице как на гвоздях просидел, а вторые полночи, как цуцик, здесь, под забором, пропрыгал… Спасибо, горничная в этом дому жалистная, пустила в кухню…
— Ты не упер чего? — подозрительно спросил Владимир.
— Да как же можно-то у будущей родни? — оскалил зубы Северьян. — Ну дак что, Владимир Дмитрич? Просватал я вас?
— Почти что так… Да что ты ржешь, дурак? Есть хочешь?