Григорий Антонович отдавал все силы работе с людьми, за короткое время превращал их в зрелых специалистов, способных летать днем и ночью, в условиях сложной погоды Балтики. Не случайно, в полку пели такую песенку:
"Не надейся пилот на погоду, А надейся на свой самолет. Уничтожишь врага ты и с ходу, Если штурман тебя не подведет".
Однажды экипаж лейтенанта П. А. Шилкина (штурман младший лейтенант П. С. Фальков) вражеских кораблей в море не обнаружил и произвел бомбоудар по запасной цели. На обратном пути летчик уклонился от маршрута, потерял ориентировку и совершил вынужденную посадку. Майор Г. А. Заварин произвел тщательный разбор этого случая со всем летным составом и потребовал подробного изучения района полетов, принял ряд других мер, исключающих такие явления.
Флагманский штурман учил молодых летчиков не только на земле (в классе и на полигоне), но и непосредственно в бою. Вот тому пример.
В начале Великой Отечественной войны, когда полчища фашистов рвались к Ленинграду, флагштурман 8-й авиабригады неоднократно вылетал на боевое задание с молодым летчиком младшим лейтенантом Муравьевым. 11 июля 1941 года в составе его экипажа Заварин уничтожил две вражеские автобензоцистерны в районе Пскова. Командование дало хорошую оценку выполнению задания, но штурман заметил, что летчик недостаточно уверенно действовал в атаке, а главное, не совсем правильно маневрировал в зоне зенитного огня. Разобрав подробно ход полета, флагштурман на следующий день опять вылетел в составе экипажа Муравьева и в районе Горохова уничтожил три грузовых автомашины фашистов. 13 июля состоялся третий вылет с Муравьевым, во время которого в Рижском заливе успешно атаковали с пикирования вражеский транспорт.
- Теперь младшего лейтенанта Муравьева можно допустить к самостоятельным боевым полетам. Экзамен выдержал успешно, в районе цели действовал правильно, - докладывал Заварин командиру авиабригады А. Н. Суханову.
В 51-м полку Заварин работал в тесном контакте с майором Пономаренко. Это было единение двух талантливых авиаторов, мастеров торпедно-бомбовых ударов. Они совместно разрабатывали тактику их нанесения. Боевая жизнь подсказывала, что звено из трех самолетов, узаконенное уставом для бомбардировщиков, нельзя было механически переносить на минно-торпедную авиацию. И хотя до конца войны штатной единицей для торпедоносцев все же оставалось звено трехсамолетного состава, фактически звено состояло из четырех самолетов - двух торпедоносцев и двух топмачтовиков. При непосредственном участии Пономаренко и Заварина был разработан и внедрен метод взаимодействия самолетов звена. Вызвано это было изменением обстановки на коммуникациях противника. Когда вражеские транспорты ходили в одиночку, без прикрытия боевых кораблей, наши самолеты совершали успешные крейсерские полеты или вели "свободную охоту". Весной 1944 года Балтийское море перестало быть "внутренним морем" фашистской Германии. Если год назад вражеские транспорты шли с включенными ходовыми огнями, то теперь картина резко изменилась: на коммуникациях ходили конвои транспортов под сильной охраной боевых кораблей и истребительной авиации. В этих условиях нашим летчикам потребовалось менять и тактические приемы воздействия на противника. Выход в атаку торпедоносца стал возможным только после подавления огня фашистской зенитной артиллерии, особенно малокалиберных автоматических установок.
Вблизи побережья и в базах эту задачу с успехом решали штурмовики ИЛ-2. Когда же пришлось действовать по конвоям в открытом море, у "ИЛов" не хватало радиуса действия. Оставался единственный выход - использовать для этой цели топмачтовики и с помощью их крупнокалиберных пулеметных установок, бомб различного калибра подавлять огонь зенитной артиллерии или уничтожать корабли сопровождения, расчищая путь торпедоносцу и обеспечивая ему выход в атаку для торпедного удара.
Как показала жизнь, роль заместителя командира по летной подготовке и флагманского штурмана полка в подготовке летного состава к боевым действиям была неизмеримо высока, особенно в минно-торпедной авиации. В самые напряженные дни боевой работы, когда тяжелые бои вырывали из нашей среды немало экипажей и им на смену приходило молодое пополнение, мы часто добрым словом вспоминали Героев Советского Союза Илью Ниофитовича Пономаренко и Григория Антоновича Заварина.
...Наш разговор с Пономаренко прервал посыльный. Илью вызывали по телефону из Ленинграда. Встретились часа через два в столовой. Усмехаясь, он сказал:
- Такие дела, друг, что даже поработать вместе с тобой не дали.
- Кто не дал? - вырвалось у меня.
- Командующий, генерал Самохин. Приказал немедленно прибыть в свой штаб. Назначен опять инспектором. Ты ведь прибыл сюда меня сменить. Ничего! Теперь я буду у вас частым гостем, наговоримся.
Илья быстро поел, пожал мне руку и исчез. Вскоре он улетел в Ленинград. А я продолжал знакомиться с личным составом. Люди понравились. Они были закалены духовно, хорошо обучены и готовы лицом к лицу встретиться с фашистами, посягнувшими на нашу священную советскую землю.
* * *
В тот же день я познакомился с заместителем командира полка по политической части майором Григорием Васильевичем Добрицким. О нем немало хороших слов сказали и начальник штаба Иванов, и Илья Пономаренко.
Впоследствии мы с Добрицким подружились. По-отечески заботливый и чуткий к людям, он всегда знал их нужды и чаяния, с любым находил общий язык, умел прийти на помощь в трудную минуту, дать совет. Каждое слово произносил от души, чем и подкупал слушателей.
Однажды, когда 1-я эскадрилья понесла большие потери (в тот день мы потеряли и командира эскадрильи капитана Андрея Лукича Михайлова), у летного состава резко упало настроение. Люди глубоко переживали гибель товарищей, ходили подавленные, а назавтра полку предстояло выполнять новое ответственное задание. Григорий Васильевич решил провести концерт художественной самодеятельности. Вначале некоторые офицеры неодобрительно отнеслись к решению замполита.
В назначенное время мы вдвоем пришли в клуб, а потом робко перешагнули порог еще несколько человек. Петь начал сам замполит, я пытался его поддержать, но оказался плохим помощником. Песню подхватили другие. Понемногу подавленное настроение рассеялось. Расходились жизнерадостные.
- Ну и раскачал ты хлопцев!
- Это еще не все, - ответил Добрицкий. - Сейчас проверю, чтобы в столовой не забыли устроить хороший ужин.
- И без лишней жидкости, конечно?
- Почему же? Именно сейчас положенная норма будет "к месту"!
Таким был наш замполит. Проводить в полет летчиков, сказать им нужное слово перед боем, а потом организовать встречу победителей, нам казалось, что лучше нашего замполита Григория Васильевича Добрицкого никто не мог.
Мы возвратились в штаб. Замполит пригласил меня в свой "кабинет" маленькую рабочую комнату. Зашел разговор о Ленинграде и ленинградцах. Григорий Васильевич сказал:
- Трудно представить себе все то, что пережили и город, и его жители в период блокады. Голод и холод, бесконечные бомбежки и методический артиллерийский обстрел... И так 900 дней и ночей подряд! Сотни тысяч погибших стариков, женщин и детей! Почти по тысяче на каждый день блокады вот итог кровавых дел фашистских извергов... Поэтому и бить их надо еще крепче! Январь 1944 года принес нам радостную весть: войска Ленинградского фронта перешли в наступление и, прорвав вражескую оборону, с тяжелыми боями освобождали священную ленинградскую землю. Фашисты создали вокруг Ленинграда мощные укрепления, поэтому первые километры наступления наших войск были самыми трудными.
В результате наступления советские войска отбросили врага далеко на юго-запад и значительно потеснили его в районе Карельского перешейка.
- Гитлеровцы мечтали совершить прогулку по Невскому, - продолжал Добрицкий. - Что ж, им предоставили такую возможность. Я видел на улицах Ленинграда многотысячные колонны пленных фашистских солдат и офицеров. Где начиналась голова такой колонны, а где кончался хвост, определить было невозможно. Они шли по разрушенному городу, но не как победители, а как преступники, под конвоем наших бойцов. Пленных сопровождали гневные, суровые лица жителей Ленинграда, и на каждом можно было прочесть гордость за свой город - герой, который выдержал тяжелые испытания, но не сдался. У многих на глазах я видел слезы ненависти к тем, кто убил здесь их родных и близких...