На миг у меня мелькнула мысль, что все это мне просто мерещится, что от потери крови у меня начались галлюцинации. Но нет, человек, присевший напротив меня на корточки и медленно отклонивший ладонью направленный на него ствол автомата, был столь же реален, как боль в моем раненом боку. Был ли он при этом безумен? На первый взгляд казалось так.
– Так, что тут у нас? – поинтересовался тип со множеством имен, – Проникающее ранение, задета печень, кровотечение не останавливается. Еще минут пятнадцать – и тебе каюк, приятель.
– Я тебе не приятель, – сказал я, все еще пытаясь сообразить, как мне следует относиться к этому чудному молодчику. Стрелять в него вроде бы не было никаких причин, он не сделал мне ничего дурного и не угрожал. Просить его о помощи? Просить кого о помощи? Человека, который непонятно откуда взялся, непонятно с какими целями прибился к нашей группе, затем пропал в городе, полном жаждущих крови аборигенов, и вдруг вернулся живой и здоровый, пройдя при этом сквозь запертую на засов железную дверь…
– Я удовлетворю твое любопытство, – сказал Роберт (даже в мыслях называть этого типа славянским именем мне претило), – Но сперва надо что-то сделать с этой мерзкой дырой у тебя в боку. Не хочу разговаривать с покойником.
– Да что там сделать, – сказал я, – Сам же сказал: еще минут пятнадцать и все.
Я отложил неподъемный автомат и все-таки позволил Роберту осмотреть рану. Он склонился надо мной так, что его длинные волосы едва не коснулись моего лица, и меня пронзило чувство непередаваемого омерзения, заглушившее даже боль. Словно это были волосы полуразложившегося утопленника, на которого я наткнулся, нырнув в темный омут. Или щупальца и отростки уродливой ядовитой медузы; даже не знаю, откуда взялись такие причудливые ассоциации.
– Пожалуй, я мог бы спасти тебя, – сказал Роберт, и охватившее меня чувство отвращения при этих словах лишь усилилось, – Я спасу тебя, слышишь, солдат? Сохраню твою жалкую жизнь. Если ты, – он ухмыльнулся до ушей, продемонстрировав ровные белые зубы, – пав, поклонишься мне. Что скажешь?
– Да пошел ты, – выдавил я, тщетно пытаясь набрать в рот слюны и сплюнуть, – Лучше добей!
– А ты мне нравишься! – расхохотался Роберт, – Ну зачем же мне тебя убивать? Живой ты будешь гораздо полезней для моих планов.
И тут он быстрым движением прижал растопыренную ладонь к ране в моем боку. Вспышка боли была такой, словно меня разорвали пополам. Я захлебнулся криком, а когда вновь обрел возможность и кричать, понял, что в этом нет необходимости. Боль отступила так же стремительно, как появилась.
– Вот тебе сувенир на память, – услышал я голос Роберта, и он вложил мне в ладонь маленький металлический предмет, холодный, как лед.
Я перевел взгляд с пули, лежащей на ладони, на то место, где несколько секунд назад была оставленная этой пулей кровоточащая дыра, и увидел на коже лишь гладкое белесое пятно, словно давно заживший шрам. Боль ушла. Не скажу, что я вмиг почувствовал себя совершенно здоровым, все-таки сказывалась потеря крови, да и усталость. Но я определенно не ощущал себя умирающим.
– Кто ты такой на самом деле? – спросил я, убедившись, что ни глаза, ни внутренние ощущения меня не обманывают, и рана зарубцевалась не хуже, чем зашитая в госпитале, – Ты что – волшебник?
– В стародавние времена меня назвали бы чернокнижником или колдуном. Или, как знать, может, сочли бы святым. А сейчас, в век прогресса и безбожия, я просто странник, беспечный гуляка. Я там, где проливают кровь, но я не убийца. Я там, где борцы за свободу свергают ненавистный режим, но я, боже упаси, не революционер. Я там, где сплетаются страх и ненависть, но я смеюсь над ними, высасывая, будто коктейль через соломинку, и наслаждаясь их вкусом. И вместе с тем, я всего лишь скромная серая мышка, что «бежала, хвостиком махнула», как в вашей сказке.
Я запомнил его пафосную речь от первого до последнего слова, она будто бы оттиснулась в памяти. К этому времени, я уже почти утратил способность удивляться. Меня не покидало ощущение, словно я смотрю на экран, где сам же являюсь персонажем фильма, и все, что мне остается – следовать сценарию, произносить написанные кем-то другим реплики, задавать вопросы, выслушивать ответы. Потому что он так хотел.
– Ты… кто-то вроде искателя приключений? – спросил я неуверенно, – И за этим приехал в Вальверде?
Роберт взглянул на меня так, словно я бросил ему в лицо оскорбление. Я заметил, что сейчас, под этим углом, пламя уже не могло отражаться в его глазах, но они явственно светились красным.