Под плотным огнем, цепь красногвардейцев лениво отстреливалась, и не выдержав, принялась отползать, занимая более удобную позицию. Тертые солдаты, после окопных позиций, не торопились расстаться с жизнью. Не лезли на пулемет, выжидая. Хотелось верить, что без командира взвод совсем потеряет инициативу и откатится еще дальше.
— Миша! Михаил! — кто-то тронул за ногу. Обернулся, не понимая. Руки всё так же сжимали рукоятки. Костяшки побелели. Пулемет молчал — пустая брезентовая лента змеей свисала к земле, где плотным ковром поблескивали в подтаявшей земле стрелянные гильзы.
Зоя смотрела на меня расширенными от ужаса глазами, продолжая держать за ногу. Рядом деловито покрикивал на молодого гимназиста дед, укладывая тяжело раненого. В запале боя, оглохнув от очередей и разрывов, я не мог расслышать слова старика.
— Ты ранен? — тревожно спросила Зоя, словно заглядывая в душу. Я скорее прочитал вопрос по губам. Отрицательно мотнул головой, выкрикивая:
— Нет!
Звук вернулся: трескотня выстрелов потонула в гулком разрыве одинокого снаряда. Инстинктивно вжал голову в плечи. Больно ударило в голову, осыпая крошевом мерзлого глинозема. Показалось самим снарядом, но это был всего лишь ком земли.
— Дай! У тебя рука в крови! — требовательно сказала Зоя, приходя в себя, и беря инициативу в свои руки. Я посмотрел на место, куда тянулись ее ладошки, и земля превратилась в море. От вида своей крови повело вправо и стало дурно. Попытался сглотнуть и не смог.
— Уходить надо, ваше бродь! Слышь, как земля трясётся?! Лавой идут! Успеть бы!!! — кричал дед с другой стороны, больно теребя за ремни портупеи. — Пропадем! — И уже переключившись на гимназиста. — Давай, Игнатий, помогай! — Вдвоем они принялись вытаскивать убитого казака из тачанки. Школяр потерял фуражку, очки у него треснули и, кажется, он больше мешал, чем помогал.
Зоя рвала на мне военный френч, приговаривая:
— Это ничего, Миша, царапина. Это скоро пройдет. Через неделю заживет!
Рука вдруг разом отяжелела, наливаясь свинцом, и перестала слушаться. Не мог поднять и даже согнуть. Меня охватило беспокойство.
— Нажми здесь. Не мешай. Не двигайся. Я быстро, — скороговоркой говорила Зоя. Предплечье быстро обрастало бинтами. На белой марле выступила кровь. Заалела вспышкой, приводя в чувства. Словно красное знамя поднятое во степи. Или мне это не кажется. И знамена стремительно приближаются, полощутся на ветру, пока над невидимыми всадниками.
Уходить? Оставить позицию без приказа? Как такое возможно?!
— Отставить панику! Это всего лишь эскадрон! К пулемету, старик, заряжай.
Дед беспомощно выпустил из рук свой край носилок. Затравленно стал озираться, ища поддержки. Он уже собирался грузить раненого в тачанку. Школяр тяжело сопел. Рот его был искажен в немом крике. Зоя, закончив перевязку, сосредоточенно перебирала внутренность полевой сумки, мало обращая внимание на нас.
— Я зараз, зараз, — засуетился бестолково дед, переходя на малорусский язык. Руки его стали хватать всё подряд. Крышка цинка по-предательски долго на открывалась, пальцы срывались с замков. Видя, что вчерашний гимназист без оружия, я расстегнул кобуру, и сунул ему в дрожащие пальцы свой наган.
— Занять оборону!
Не мог я подвести Аверина, давшего мне наказ не уходить с удобного, такого прикрытого места. Был план у подпоручика: вывести запасной эскадрон красногвардейцев на пулемет и тем самым решить исход боя в свою пользу. Но где сейчас Аверин? И знает ли он о залегшем взводе в овражке?
Как в подтверждение, впереди, поднимая пыль, выскочило несколько всадников: подпоручик с пятком казаков из нашего передового разведотряда. Не жалея коней, несясь во весь опор, они тащили за собой преследователей, которые вот-вот готовы были обрушиться на нас, как громадный снежный ком.
— К бою! — закричал я срывающимся голосом, мало осознавая, что говорю. Волнение перехватывало дыхание.
Из овражка, где залег взвод красноармейцев, раздалась трескотня винтовочных выстрелов. Стреляли они по группе Аверина. Конь под одним из казаков споткнулся на полном скаку, передние ноги подогнулись, и дико ржа животное кувыркнулось, выбрасывая из седла всадника. Время замедлилось. Только снег, смешанный с грязью поднимался всё выше и выше. Непонятный гул нарастал. Земля ощутима задрожала. Я словно сейчас жил в чужой картине, не в силах пошевелиться от наваждения. «Смешались в кучу кони, люди…» — в затуманенной голове, словно эхо, отозвались строки классика. Кони, ломая ноги, дико ржали, взрывая наст. Люди падали с обеих сторон. Смерть собирала свою жатву, кося все живое направо-налево. Следующему, практически сразу досталось и подпоручику: пули выбили офицера из седла. Он еще в полете пытался удержаться за уздечку или гриву коня: пальцы несколько раз хватали воздух, но через мгновение уже полностью скрылся в поникшей жухлой траве. Несмотря на зиму островки засохшей травы там и тут, торчали из земли, словно могильные холмики. Конь Аверина поднялся на дыбы и понес в степь.