Последние слова стали неожиданностью для него самого. Он всегда проводил четкую границу между мальчиком и матерью. Он принимал участие только в мальчике. Но теперь граница стерлась.
Она вынула платок, вытерла глаза и охрипшим голосом произнесла:
— Да нет, мы же справляемся. Просто… — она остановилась, сдерживая рыдания, — это трудно…
Из глаз у нее закапали слезы. Рука с платком лежала на коленях. Она о нем забыла.
Внезапно в дверях кухни появился Кнуд Эрик. Он испуганно распахнул глаза:
— Мама, что случилось?
Она замахала на сына рукой, не будучи в силах говорить. Мальчик подбежал, и Клара уткнулась лицом ему в грудь. Он обнял ее:
— Не расстраивайся, мам.
Он сказал это как-то по-взрослому. Альберту пришло в голову, что с ним Кнуд Эрик был ребенком, а дома, с мамой — взрослым мужчиной, облеченным ответственностью и обязанностями взрослого мужчины.
— Я пойду, — произнес он тихо.
Они даже голов не подняли.
Закрывая дверь, он услышал голос Кнуда Эрика:
— Я обещаю, мама, я обещаю! Я вовсе не хочу быть моряком.
Если погода не годилась для прогулок, они ходили в гости. Раньше Альберт вел себя замкнуто, держался особняком. Теперь его можно было встретить повсюду. Вот они постучались к Кристиану Обергу, и, когда капитан пятидесяти с лишним лет открыл дверь, Альберт представил мальчика:
— Это Кнуд Эрик, он хотел бы послушать об Африке.
Мальчик поклонился и подал руку, но времена, когда он стоял, замерев со склоненной головой, точно кукла, у которой кончился завод, прошли. Нет, Кнуд Эрик спокойно проследовал в гостиную. Капитан рассказал о своих путешествиях по Африке, рассказал про озеро Танганьика, где на его судне служили двадцать два негра.
— Показать тебе негритянское копье? — спросил Кристиан Оберг.
Кнуд Эрик кивнул.
В гостиной у Оберга стояли два железных сундука.
— Они проделали со мной всю дорогу до Африки и обратно, — сказал он.
— Ты сам их нес? — спросил Кнуд Эрик.
Оберг рассмеялся:
— В Африке белый человек ничего сам не носит.
Он открыл один из сундуков:
— Смотри, негритянское копье. И щит. Подержи-ка.
Он сунул копье в руку Кнуда Эрика и показал, как держать щит.
— Теперь ты настоящий негритянский воин.
Кнуд Эрик расправил плечи и поднял руку как для броска.
— Не здесь, — предупредил Кристиан Оберг. — Этим копьем можно убить человека.
У телеграфиста Блэка, побывавшего в Китае, имелся костюм мандарина и палочки для еды. К Йосефу Исагеру они не пошли. Альберт полагал, что отрубленные руки — зрелище не для детей. Зато навестили Эммануэля Кромана, обогнувшего мыс Горн и умевшего страшным голосом подражать завыванию ветра в парусах в самом опасном из всех морей.
— Я слышал крик пингвина в чернильно-черной ночи, — рассказывал он. — Двести суток мы находились в море. Вода закончилась, мы растапливали снег и пили талую воду из винных бокалов. А добравшись до Вальпараисо, съели мешок картошки. Не стали даже ждать, пока сварится, такие были голодные.
— Вы правда ее сырой ели? — спросил мальчик.
Везде, куда бы они ни приходили, стояли рундуки, полные странных вещей. Челюсти акулы, рыба-еж, большой зуб рыбы-пилы, коготь омара из Баренцева моря размером с лошадиную голову, отравленные стрелы, куски лавы и кораллов, шкура антилопы из Нубии, кривые сабли из Западной Африки, гарпун с Огненной Земли, тыквы-горлянки из Рио-Хаша, бумеранг из Австралии, хлысты из Бразилии, опиумные трубки, броненосец с берегов Ла-Платы и чучела аллигаторов.
У каждой вещи была история. Каждый раз мальчик выходил из низких домов с высокими коньками крыш, испытывая головокружительное чувство бесконечности мира. В ушах стоял шепот: кожаный тамтам с реки Калабар, амфора с Кефалоса, индийский амулет, чучело мангуста, сражающегося с очковой змеей, турецкий кальян, зуб бегемота, маска с островов Тонга, морская звезда с тринадцатью лучами.
— В полукилометре отсюда, в той стороне, — произнес Альберт, указывая в сторону площади на другом конце Принсегаде, — начинается страна крестьян. Там живут люди, знающие лишь свой кусок земли. О мире, лежащем за межой, они понятия не имеют. На этой земле они и стареют, и к тому моменту, когда приходит время умирать, успевают увидеть меньше, чем уже повидал ты.
Мальчик поднял глаза и улыбнулся. Альберт почувствовал, как юные мечты простерлись во всех направлениях. У Кнуда Эрика не было отца, но Альберт дал ему в отцы город и море.