Она обвиняюще посмотрела на Альберта, словно он, а не она сама был причиной слез ребенка.
— В городе несколько судоходных компаний, — заметил он. — Я без труда смогу его устроить, когда придет время.
— Как было бы здорово!
Она оттаяла и наградила его улыбкой. Затем вышла, чтобы вернуть сына в гостиную. С кухни доносился ее голос.
Альберт остался один, сознавая, насколько пустым было его обещание.
— Когда придет время, — повторил он себе под нос и быстренько прикинул в уме. — Когда придет время, меня уже не будет.
Клара ждала Альберта, когда кто-то неожиданно постучался в дверь. Она пошла открывать. На лестнице стоял Херман. Клара знала его еще с тех пор, когда был жив муж. Хеннинг плавал вместе с Херманом и рассказывал о нем. Он знал, какие шли разговоры об убийстве отчима, но не верил в это и всегда отзывался о Хермане как о хорошем товарище.
Херман и Хеннинг были как-то одинаково легкомысленны, и Клара подозревала, что их дружба окрепла в портовых кабаках.
Вернувшись в Марсталь, Херман нашел время зайти, чтобы выразить соболезнования по поводу гибели Хеннинга. Этого Клара не забыла, и оттого настрой ее смягчился и она далее стала склоняться к точке зрения покойного супруга на его печально известного товарища.
С тех пор он больше не навещал ее, но всегда вежливо здоровался на улице, а иногда даже останавливался, чтобы спросить, не нужно ли ей чего.
И вот он стоит у ее дверей. Клара с удивлением отступила на шаг.
— Просто зашел узнать, как дела, — произнес Херман и, не дожидаясь приглашения, переступил порог.
На мгновение они очутились очень близко друг к другу в маленькой прихожей. Затем Херман прошел в гостиную.
— Привет, — весело поздоровался он с Кнудом Эриком, взъерошив светлые волосы мальчика, как будто они были старыми друзьями.
Кнуд Эрик его не знал и тоже отступил.
Клара стояла в дверном проеме.
— Он устал.
— Я ненадолго.
Херман уселся на диван, положив ногу на ногу:
— Я слыхал, дела у тебя идут неплохо.
Клара молчала. Он посмотрел на нее:
— Старик Мэдсен — хорошая партия.
Она сердито уставилась в ответ:
— О чем это ты?
— О чем я? О том же, о чем весь город. В воздухе пахнет свадьбой. А тебе надо о себе думать, о детях. Разумно.
Клара побагровела. Опустила глаза, закусила губу. А когда наконец подняла голову, избегала смотреть гостю в глаза.
— Пустые слухи, — произнесла она слабым голосом.
Херман откинулся на спинку дивана, как у себя дома.
— Да ладно, — сказал он, — мальчику нужен отец. Как я понимаю, старик хорошо относится к детям. Да, может, он не всегда осторожен. Но небольшое купание еще никому не повредило.
— О чем ты? — Ее голос превратился в шепот.
Кнуд Эрик стоял между ними, переводя взгляд с одного на другого, но Клара словно забыла о его присутствии.
— Ну мальчик же свалился как-то в воду из яла, чуть не утонул. Мэдсен тебе, наверное, рассказывал?
Клара вздрогнула и повернулась к Кнуду Эрику:
— Это правда? Ты чуть не утонул?
Кнуд Эрик опустил глаза и покраснел:
— Да ничего такого. Просто упал в воду.
Клара открыла дверь в прихожую:
— Думаю, тебе лучше уйти. — Ее голос внезапно обрел силу.
— Да ради бога, если я нежеланный гость.
Херман поднял с дивана массивное тело. В дверях он обернулся:
— Загляну как-нибудь еще.
Дверь захлопнулась.
Клара села на стул, сложив руки на коленях. Суставы побелели, на лице — выражение крайней сосредоточенности. Мальчик смотрел на нее с испугом.
Через какое-то время она нарушила тишину:
— Почему ты не сказал мне, что упал в воду?
— Но, мама, ничего особенного не случилось.
— Ничего особенного! Ты мог утонуть. Почему ты мне не сказал?
Кнуд Эрик сжал губы.
— Тебе капитан Мэдсен велел об этом не рассказывать? Отвечай!
Он моргнул и отвел глаза. По щеке покатилась слеза. Выпятив нижнюю губу, он сглотнул.
И кивнул.
Когда через час пришел Альберт, Клара встретила его в дверях, с Эдит на руках.
— Чего тебе? — спросила она, не ответив на приветствие.
Голос был резкий, она смотрела ему в глаза. Во взгляде была ярость, и ярость придавала ее женскому существу что-то звериное.
Самка, защищающая своего детеныша, подумал он и тут же понял, что в дом не пригласят. Она стояла в дверях, загораживая собой проход. Ему не позволят войти и повлиять на мальчика. Пусть стоит на улице, ничтожный.