— Ну что, голубки, ночь пробездельничали, теперь ударно трудиться будем? — поинтересовался он, подойдя к камере, и ворчливо добавил: — Одни расходы на вас.
— Теперь Гоша нам такую неустойку выставит, что несколько дней за бесплатно ноги раздвигать придется. Козёл! — шепнула на ухо Таше Лана, с которой девушка после побудки успела перебросится парой слов.
Сутенер, которого, как оказалась, звали Дядя Женя, принялся раздавать паспорта, приговаривая при этом:
— Запомните мою доброту. Нет, чтобы выспаться после трудовой ночи, встал ни свет, ни заря — девочек своих выручать.
Когда очередь дошла до Светы, она, получив свои вещи, не ушла сразу, а, нагнувшись, что-то прошептала сутенеру, и тот посмотрел на Наташу. Да так посмотрел, что девушка, уловив угрозу, невольно поёжилась. Потом достал из маленького чёрного радикюля, Наташа не подозревала, что существуют мужские радикюли, ручку и записную книжку. Вырвав лист, он протянул его Свете, и та на нём что-то быстро написала. Затем Светлана, как ни в чём ни бывало, подбежала к Наташе, протянула листочек:
— Держи, подруга, здесь мой номер телефона, может пригодиться. А нет — ты и просто так звони, поболтаем.
Заметно напрягшаяся Наталка, расслабилась, что было замечено Светланой:
— Ты чего?
— Я думала, что ты меня этому, — девушка показала рукой на Дядю Женю, — Продать хочешь.
— Вот дурёха! — рассмеялась Лана, да только как-то натянуто. — Кино насмотрелась. Только ты зря боялась, на такую профессию неволят редко, в путаны в основном сами идут.
— Значит и ты добровольно тоже?
— Давай сейчас не будем об этом! — Лана поморщилась. — Прямо таки добровольцев здесь нет. У каждой девочки свои причины. Вот позвонишь — поговорим. Ну, давай, пока-пока.
И девочки сердечно расцеловались. Помахав подруге рукой, Наташа крепко задумалась: ощущение, что такой разговор она уже где-то слышала, не отпускало. Вот только, сколько не пыталась — вспомнить не смогла. Окликнула Светлану, когда та был уже на пороге, надо было кое-что выяснить:
— Све-е-ет? А сейчас какой календарь, юлианский или григорианский?
— Чего? Григо..? Какой ещё григорианский? — в Светиной интонации звучало лёгкое раздражение, ушла ведь уже, полиция не самое хорошее место для длительного пребывания. — Да не знаю я!..
— Скажи хоть, от Европы у нас даты разнятся, или те же?
— Да вроде не, хотя не знаю, я в Европе и не была никогда.
— Григорианский, девушка, григорианский. Как после революции перешли, так все прежние события и пишем по новому и по старому стилю. — раздался в стороне мужской голос — это проявил вдруг свою эрудицию сутенер. — Ты, девушка, если что — всегда Дядю Женю спроси, он поможет. Ланка знает, как со мной связаться. Выручу трудную минуту.
«Ага, сейчас, разбежалась!» — только сутенера в покровителях ей не хватало! — «Всю жизнь мечтала!» И девушка независимо задрала носик.
Вскоре в клетке остались две индивидуалки, Наташа и три девицы, выжидающе смотревшие на Дядю Женю. Тот извлёк из радикюля ещё три паспорта, в необычных обложках. Они были двухцветного, желто-голубого цвета. Наталка как не силилась, не могла припомнить страну с таким сочетанием цветов на флаге. Шведки что ли? Да нет, не похоже. Меньше всего эти знойные чернобровые шлюшки походили на дебелых, выцветших представителей этого северного народа. Да и не было на обложке желто-голубого Андреевского креста — неизменного признака Шведского флага. А было золотое тиснение странного герба, похожего на печати Рюриковичей, которые Наташа видела при посещении Кремля вместе с дедушкой. Это у кого же, кроме русских, гербом может быть родовой великокняжеский знак? Ответ не заставил себя ждать.