Он из большой семьи, у него две сестры и три брата, все женаты и замужем, он один холост.
Дядей и теток у него целая куча, и племянников тоже. А еще у него есть девушка (girl-friend) которая недовольна им и мечтает, чтобы у него было много денег, квартира, и престижный автомобиль, и тогда бы она вышла за него замуж.
- А я ей говорю, если бы у меня все это было, я бы, возможно, и не захотел на тебе жениться.
Замечание, довольно оскорбительное для неизвестной мне девушки, но я и сама, слушая ее претензии, подумала приблизительно то же, что озвучил Саим.
Беседуя с Саимом, я изредка спрашивала у молчавшего Леши те или иные английские слова, которые забывала и Леша мне их подсказывал.
- Он знает английский лучше меня, но говорит мало, он и по-русски немного говорит, - объяснила я Саиму, хотя не была уверена, что именно мой устрашающий английский, с огромным количеством ошибок, которые я часто и сама слышала после того, как фраза была произнесена, отвращал мужа от попыток говорить на чужом языке. Он слушал меня со стороны и молчал, дабы не уподобляться мне, кто знает.
В дальнейшем, когда мы перебрались в апартаменты, Саим заходил каждый день, выяснял, все ли в порядке, а что-то постоянно было не в порядке, и он нас выручал.
Мы так к нему привыкли, что дважды начинали говорить с ним по-русски, и только по удивленному обиженному лицу я обнаруживала, что он меня не понимает.
- Мы ошибаемся в языке, потому что ты похож на парня из Батуми, ?- сказала я ему.
И повторила:
-Батуми, Джоржия.
И что вы думаете? Он оказался с севера Турции, где и вырос, а родные его и до сих пор были там, в небольшом городке близко к границе Грузии.
- Я всегда мечтал побывать в Грузии, сказал он мне.
- А Хопу знаешь? - спросила я.
Оказывается, он там бывал.
А в Батуми "хопой" называли вещевые рынки, очень похожие на блошиные, как они вспоминались мне из детства, и произошло это название от имени городка Хопа вблизи Грузинско-турецкой границы, куда челноки ездили за вещами. Имя собственное, перебравшись через границу, стало нарицательным.
Я попыталась объяснить это Саиму, он покивал головой, а понял или нет, не знаю
Суббота
В субботу мы позавтракали в обычное время, и Арина сказала данке шон за какао, которое здесь называли шоколадом, что звучит, конечно, шикарнее.
Арина была больна, кашляла, чихала, ее знобило, и она перестала занимать боевую позицию по отношению ко всему миру, а сникла, увяла и никуда не рвалась. Из буйного дикого чертополоха превратилась в грустную, поникшую ромашку.
Я покричала, посетовала, что вот если бы не джинсовая куртка на одну футболку, и одеваться, как просят взрослые, то был бы шанс не заболеть в самое неподходящее время, во время школьных каникул, да еще в туристической поездке.
Но сколько воздух ни сотрясай, ребенок от этого здоровым не станет, и я засунула ей в рот гомеопатию: от кашля, от насморка, от горла и повышающую иммунитет.
Время переезда было назначено на 12 часов, образовалась тихая пауза (тихая, как только я замолчала), и решительно ухватив треногу, коробку пастели, бумагу я отправилась на угол рисовать уличку, на которой расположен был наш отель.
Леша помог мне разместить на узеньком, в два кирпича, тротуарчике треногу, и я трудилась, но получилось не так хорошо, как хотелось, уличка в жизни была более узкой, чем на картине.
На меня никто не обращал внимания, пару раз проходящие глянули на лист, и все. Не мешались.
Накануне вечером метродотель, сказал, что они просто перенесут наши вещи на новое место, без всякого транспорта, но Арину знобило, у нее явно повышалась температура, и я сказала, что нам нужно такси. Ребенок заболел.
- Girl catch cold - сказала я.
Такси вызвали, чемоданы донесли, уложили, усадили, и мы благополучно добрались до нового места жительства, только разместили нас не наверху, а внизу, учли мое замечание насчет ступенек.
Мы пообедали вчерашней говядиной и макаронами, и Алексей ушел разведывать новые места, и я попросила его найти мясной магазин поблизости, мы видели витрину его, когда вечером ходили с Саимом смотреть квартиру, но где конкретно он расположен, не запомнили.
Переключив Арину на ее электронную игру, я взяла стул, пастель, лист тонированной бумаги и устроилась у окна рисовать уличку слева, наш дом был второй от угла, а дома тут были невысокие и узкие, так что наш был почти угловой.
Напротив окна стоял темный, выщербленный кирпичный дом, и такое впечатление от него было, что его строили еще римляне и это памятник старины.
Но на веревке, протянутой под наружным подоконником, полоскалось на ветру платье, мужские трусы, и двое штанов неизвестной принадлежности, за стеклом мелькнула старуха, посмотрела на меня и исчезла.
Тут явно не пользовались стиральной машиной с сушилкой.
К выщербленному историческому памятнику пришла женщина, обычная, не в парандже, не в платке, закрывающем пол-лица, а с непокрытой головой, в цветастом обыкновенном платье, и долго стояла под одним из окон, выкрикивая одно и то же слово, видимо имя.
Упорство ее не было вознаграждено, и она ушла, так и не докричавшись до той, которая ей была необходима позарез, иначе человек не станет кричать 15 минут до хрипоты в голосе.