– Знаем резидента по кличке "Иван". Подозреваем в причастности к агентуре гестапо еще двух прохвостов, но клички их нам неизвестны, – сказал Млынский.
– И по моим сведениям кличка резидента действительно "Иван". Клички других агентов "Сова" и "Лайка". Но, позвольте, откуда вам все это известно?.. А мы-то тревожились! Как бы поскорее вас предупредить!..
– Но это отлично, что наши сведения получили подтверждение, – сказал Млынский.
Млынский рассказал капитану Афанасьеву о подлинной роли Охрима Шмиля, о принятых мерах. Обменялись мнениями и решили, что настало время арестовать резидента гестапо "Ивана" и через него выйти на его агентов "Сову" и "Лайку". Афанасьев согласился с тем, что искать их надо, конечно, среди тех, кто пришел в отряд вместе с Охримом, и одобрил, что подозрительные из этой группы уже взяты под наблюдение. Задержать "Ивана" и привести его к Млынскому поручили Охриму и Октаю.
Октай, выслушав приказание, недоуменно посмотрел на Охрима, но не проронил ни слова.
– Пошли, Фома-невера, – шутливо сказал ему Охрим, довольный, что отряд сейчас избавится от опасного преступника, и ему, Охриму, станет намного легче.
Показал Октаю "Ивана". Он отдыхал под сосной.
– Майор Млынский вызывает, – обратился к "Ивану" Октай.
– К Млынскому так к Млынскому, – бросил "Иван" и потянулся к автомату.
– Постой, – наступил на автомат Октай. – Эта игрушка, понимаешь, стреляет. Не положено к командиру заходить с оружием. Не надо.
– Не надо так не надо, – согласился "Иван", но губы его, заметил Охрим, дрогнули.
– Зачем начальнику понадобился? – - спросил "Иван" Октая, когда они пересекали поляну.
– Мне, понимаешь, приказано пригласить тебя, а зачем – майор сам тебе определенно скажет.
"Иван" вопросительно взглянул на Охрима. Тот пожал плечами.
Млынский, Алиев и Серегин стояли у крыльца. "Иван" настороженно взглянул на них.
– По вашему приказанию прибыл, товарищ начальник.
– Не прибыл, а привели тебя, – поправил Млынский. – И никакой я не товарищ врагу.
Охрим прикрыл Млынского, и нож, выхваченный "Иваном" из-за голенища, врезался ему в плечо. Майор подхватил Охрима. "Иван" что есть сил бросился в чащу леса.
– Стой! – крикнул Октай, побежав следом и стреляя из автомата поверх террориста. Тот уже вилял между деревьями, но вдруг будто споткнулся, упал.
Вакуленчук ногой перевернул труп, осуждающе взглянул на Октая.
– Я не хотел, мичман. Видимо, срикошетила одна из пуль… – Октай кинулся к Охриму, возле которого уже хлопотала Наташа, взял его из рук майора, понес в медпункт.
Вакуленчук обыскал труп. Только кисет с махоркой да клочок бумаги, вырванный из какой-то книги. Перебрал пальцами махорку – ничего.
Доложил Млынскому. Тот приказал:
– Передайте матросам, наблюдающим за теми подозрительными, чтобы не спускали с них глаз. При попытке скрыться – задержать, и живыми!..
Да, оставались неизвестными еще два агента гестапо – "Сова" и "Лайка". Те, кого подозревает Охрим? Но подозрение – это еще не доказательство. Одно лишь подозрение не дает права делать вывод, решать судьбу людей. Чекист обязан делать вывод только на основе проверенных доказательств. Так поступать приучила работа в органах государственной безопасности… Проанализируем сложившуюся обстановку. "Сова" и "Лайка" определенно уже знают о провале и смерти своего резидента. Охриму, конечно, уже не доверяют. Могут даже попытаться убить его. А скрыться обязательно попытаются…
– Товарищ майор! – прервал размышления Вакуленчук. – Матросы задержали тех, двоих. За которыми наблюдали. Хотели удрать.
– Отлично! Пусть доставят их ко мне. И сами приходите. С Охримом. Если он сможет…
Охрима под руки поддерживали Октай и Наташа. Увидев задержанных, стоявших со связанными руками посредине комнаты под охраной двух матросов, уверенно сказал:
– Они!
И к задержанным:
– Отпираться бесполезно: я все рассказал.
Под утро все рассказали и задержанные, действительно оказавшиеся агентами гестапо "Совой" и "Лайкой". Млынский допрашивал их вместе с Афанасьевым. На допросе выяснилось, что "Сова" и "Лайка" вовсе и не военнопленные, за которых они себя выдавали, а уголовники.
После бессонной ночи Млынский не стал отдыхать, а пригласил через Октая Афанасьева, Алиева и Серегина – надо было конкретно и совместно обсудить замысленную операцию в городе. Решили послать в город группу в составе лейтенанта Кирсанова, мичмана Вакуленчука и Матвея Егоровича. Тут же пригласили их. Млынский подробно рассказал о задании, вручил каждому аусвайсы – удостоверения, которые немцы выдают местным жителям. Капитан Афанасьев также подробно рассказал об обстановке в городе, дал советы, как вести себя.
Пожелав удачи, Млынский попросил остаться лейтенанта Кирсанова. Афанасьев назвал Кирсанову адреса явочных квартир, пароли, сказал, где находится тайник.
Оставшись с Афанасьевым, Млынский весело произнес:
– С вашим приходом, Семен Иванович, все оживилось. На душе стало радостней. Установили связь с Большой землей. Устанавливаем связь, опять же с вашей помощью, с городским подпольем. Вы помогли разоблачить гестаповскую резидентуру, проникшую в отряд. Вы даже привезли Семену Бондаренко невесту! И всего вас несколько человек!
– А таких оперативно-чекистских групп, Иван Петрович, в гитлеровском тылу уже много. Некоторые из них превращаются в крупные партизанские отряды, бригады, возглавляемые коммунистами.
– А сколько новых прекрасных людей становятся сейчас коммунистами! Только в на-; шем отряде уже более двухсот бойцов пожелали вступить в партию, и сейчас у нас больше половины красноармейцев – коммунисты. Над этим, Семен Иванович, стоит задуматься. Значит, крепка вера в непобедимость советской власти! Крепка вера в коммунистическую партию! Когда историки будут писать о всенародной войне с фашизмом, они не могут пройти мимо этого знаменательного факта. Хочу посоветоваться с вами, Семен Иванович. Прошу к столу.
Млынский развернул карту.
– Вот, полюбуйтесь! Здесь, – он указал на красный кружочек, – наш отряд, а вот совсем рядом, – Млынский ткнул пальцем в синий квадрат, – расположен большой военный аэродром. За последние дни немцы завезли сюда боеприпасы, сосредоточили здесь несколько десятков тяжелых бомбардировщиков. Я думаю, что теперь, когда вы доставили нам рацию, радистку, настало время избавиться от такого соседства.
– Согласен с вами, и сделать это нужно как можно скорее.
Наташа передала на Большую землю две радиограммы. В первый сообщалось, что разведгруппа "Пламя" установила связь с отрядом Млынского. Во второй указывались точные координаты немецкого аэродрома, краткие сведения о нем.
Утром Наташа приняла ответную радиограмму. Центр сообщил, что за образцовое выполнение заданий за линией фронта в гитлеровском тылу майор Млынский, капитан государственной безопасности Афанасьев и комиссар разведывательной группы Белецкий Советским правительством награждены орденами Красного Знамени. Ответ на вторую радиограмму вечером дали летчики. Бомбардировщики дальнего действия волнами появлялись над аэродромом, сбросив на него тонны бомб. Взметнувшиеся в небо желтые языки пламени убедительно свидетельствовали о точности удара.
Работу советских летчиков наблюдали все бойцы отряда.
– Похоже на то, что вы избавились от соседей, – сказал Афанасьев.
– От аэродрома определенно ничего не осталось! – ответил ликующий Млынский. – Молодцы летчики!
Млынский и Афанасьев прошлись вдоль домиков, присели у колодца. В крошечное окошечко, казалось, единственное в тучах выглянула луна. Она как бы поздравила отряд с победой и тут же спряталась.
– Опасная у вас работа, Семен Иванович, – дружески обратился Млынский к Афанасьеву. – Жена небось сна лишилась, волнуясь?
– Это верно, Иван Петрович, что работа наша нелегкая. По себе знаете. А что касается жены, не женат я. Плохой мне не нужно, а хорошая подождет, пока фашистов разгромим. Мечтаю, Иван Петрович, заняться научной работой по своей гражданской специальности, только не знаю, сбудется ли мечта. До выслуги мне еще далеко, больше пятнадцати лет надо поработать, а ведь сами понимаете, заявления не подашь: мол, отпустите…