Нападение оказалось совершенно неожиданным, на шоссе поднялась невообразимая суматоха. Многие из немцев были ранены и убиты.
Фашистов было больше, чем "лесных жителей", и наши, естественно, укрылись в глубине леса. Когда гитлеровцы добрались до опушки, партизан там уже не было. На месте остались только стреляные гильзы.
Спустя несколько дней мы узнали подробности этого налета. Оказалось, автоколонна везла на фронт летчиков. Тридцать из них полегли на шоссе.
На этот раз партизаны вернулись без трофеев. Надо было срочно добывать огнеприпасы и оружие. Чтобы пополнить наш боекомплект, решили напасть ночью на полицейский участок.
Дело было во второй половине декабря 1943 года, дул пронзительный северный ветер, метель выла, люди боялись нос из дверей хаты высунуть. В такую ночь к полицейскому участку подошли партизаны.
Наружный пост был снят без шума, но участок охранялся и внутри. Дверь была заперта, пришлось открыть огонь. Затрещали пулеметы, в окна комендатуры полетели гранаты, вспыхнул пожар. Операция закончилась успешно.
Интересно, что снять наружный пост, охранявший полицию, было поручено тем самым бывшим охранникам, которых мы когда-то встретили за рекой Горынью. В бою они вели себя дерзко, мужественно и стойко. В этой операции один из них был ранен в ногу.
После операции Иван Музылев сказал:
- Вот и проверили. Теперь можно сказать, что они стали партизанами.
Как известно, продовольствие, оружие, взрывчатку мы добывали только от гитлеровцев. Товарищи так и шутили: немцы - наш "отдел снабжения". Надо учесть при этом, что мы старались при всякой возможности хоть чем-нибудь помочь и обобранным гитлеровцами крестьянам.
Прошел слух, что немцы на спиртном заводе поставили на откорм штук двадцать пять свиней. Завод охраняют гитлеровцы и полиция. Охрана вооружена автоматами, есть один или два пулемета.
Решено было навестить "фрицев" и взять то, что нам нужно. В селение послали разведку с задачей: выяснить систему охраны днем и ночью, порядок и время смены часовых; узнать, где отдыхают часовые, какова система допуска их на завод, где находятся оружие и патроны. Необходимо было найти на заводе своего человека, завязать связь со сторожами и рабочими.
Требовалось, наконец, уточнить, когда поставлены свиньи на откорм и к какому времени они отъедятся. Смешно же брать с бою тощих животных.
Когда были собраны все сведения и установлены связи, наши разведчики и хозяйственный взвод вышли на операцию. Готовились к ней тщательно, но зато и прошла она очень удачно. С нашей стороны не было ни одной жертвы.
Партизаны вошли на завод по пропускам, и в первом часу ночи по сигналу красной ракеты каждый выполнил порученную ему задачу. Прихватили у гитлеровцев даже кое-что "сверх плана".
В результате налета к утру в лагерь прибыл целый обоз: штук двадцать откормленных свиней, корова, пулемет, несколько автоматов, больше десятка винтовок с патронами, несколько бочек спирта-сырца и мука.
Теперь отряд был на долгое время обеспечен пищей. Мы смогли помочь крестьянам, которые были с нами связаны, и особенно солдаткам, чьи мужья ушли с частями Красной Армии.
Среди населения мы вели агитацию против гитлеровских захватчиков не только делом, но и словом.
Агитация наша была немудреной, но доходчивой. Для выступления мы брали живые, всем известные факты: увод скота, порка в гестапо и деревнях, увоз зерна и картофеля в Германию. Называли точные даты, деревни и фамилии пострадавших и спрашивали: "Доколе, товарищи мужики, бабы, молодежь, вы будете терпеть насилие врага, неволю, издевательства и глумление фашистов? Красная Армия наступает, уже освободила сотни городов и тысячи сел, взят Киев, а многие из вас продолжают терпеть нужду и голод. Бейте фашистов, не давайте грабить, не позволяйте издеваться над вами, нападайте сами, захватывайте оружие и патроны у врага!
А там, где не хватит у вас сил, скажите нам - поможем. Уходите в лес - мы вас примем, укроем и защитим от врага!"
Обычно небольшая листовка или устное выступление заканчивались призывом: "Товарищи, все к оружию - смерть оккупантам, долой фашизм, да здравствует Советская власть!"
Кажется, какие простые слова! Нужно только помнить, в какое время, в каких условиях писались они и произносились, тогда станет понятно, сколь важно было их значение для людей.
Все, кто бежали в лес честно, кто прошли проверку боем, - врастали в нашу жизнь. Разумеется, тем, которые приходили с оружием или приносили ценные сведения о враге, мы были особенно рады.
Мы имели своих надежных товарищей в селах, в районе, на железнодорожных станциях, в мастерских, на мельницах, куда нередко отвозили молоть пшеницу и рожь.
К нам приходили за советом, а иногда и за практической помощью не только местные жители, но и партизаны из соседних отрядов.
Надо сказать, что к этому времени кипучую деятельность развил Роман Лопухин. В медицинском взводе у него появились инструменты для операций, медикаменты, перевязочный материал.
Однажды явился к нам партизан из диверсионной группы. Очень взволнованный, он рассказал:
- Мы подрывали воинский эшелон, ночью все были на операции, а когда возвращались в лес, напоролись на засаду, нас обстреляли. Командир группы ранен, очень мучается, а врачей у нас нет. Товарищи, выручите и помогите!
Мы сидели в это время у костра и беседовали. Стоял ясный морозный день. Для партизан такие дни опасны. В лесу могут появиться немцы.
Роман Александрович был с нами и все слышал. Он выжидающе посмотрел на Музылева, перевел взгляд на меня.
Я сказал:
- Роман Александрович, по-моему, надо помочь. Надо сказать, что, когда какое-либо дело касалось нас, сравнительно недавно сбежавших из лагеря, Музылев держался подчеркнуто деликатно, почти никогда не разговаривая в тоне приказа. К другим-то "старым" партизанам или новичкам он бывал весьма строг, требователен, случалось и соленым словцом благославлял.
Вот и сейчас он не отдавал приказа Роману, но поглядел на него явно одобрительно, когда тот стал собираться и набивать свою медицинскую сумку.
Мне не хотелось отпускать Романа одного, я сказал, что поеду с ним, чему он очень обрадовался. Мы сели в санки и покатили к раненому командиру.
Небольшая деревушка расположилась почти на самой опушке леса. Когда мы вошли в хату, раненый стонал и ругался. Рана оказалась опасной. Роман занялся операцией, а я пошел осмотреться, чтоб в случае опасности не "засыпаться". Возница, наш партизан, остался у хаты на посту в готовности в случае чего драться до последнего или с нами на санках двинуть в лес. С партизаном диверсионной группы мы вышли на опушку. В двух или трех километрах от леса виднелось большое селение. Партизан сказал;
- А вот в том большом селе стоит отряд СС, каратели, всего человек триста.
- А вас? - спросил я. Диверсант флегматично ответил:
- А нас дюжина.
- Почему же вы остановились под боком у немцев?
- Эсэсовцы по бедным деревням не ходят. А если Пойдут, в лес уйдем. Сами видите - сняться нам не долго, у нас ни землянок, ни больших обозов, как птицы подвижны.
Мы вернулись к хате, где шла операция. Посмотрел я, стало трогательно и забавно. Роману помогали два молодых партизана-диверсанта. Видно, нелегко давалась им эта непривычная работа, оба бледные, в поту. Я подумал: "Вот кончится война, вернутся эти парни домой, будет о чем рассказать! И как эшелоны под откос пускали, и как хирургу ассистировали".
В свой лагерь мы вернулись вечером. По дороге довольный Роман Александрович рассказывал: