– Встать! – закричал генерал.
Крюге вскочил.
– Я не требую у вас, майор, объяснений. Я полагал, что вы отлично должны понимать свое место в жизни и трезво оценивать свое положение. В таких вещах всякие объяснения нетерпимы. Серьезный человек делает такие вещи, когда уверен, что о них никто и никогда не узнает. Я не намерен объяснять вам, майор, что от вас требует офицерская честь. Вы свободны!
Фон Хорн брезгливо поморщился.
– Выйдите из купе!
Крюге вышел в коридор. За окном пролегала заснеженная равнина. Чернели на снегу ометы соломы.
"Выходит, что генерал все знал, – лихорадочно раздумывал Крюге. – Все знал и молчал? Требовал соблюдения приличий? Выходит, он как бы нанял меня для своей молодой жены? А что же теперь? Генерал хочет, чтобы я застрелился. Нет! Из-за этого я не застрелюсь!"
Крюге сделал шаг по коридору, за его спиной открылась дверь купе. Крюге оглянулся. Последнее, что он увидел, была вспышка выстрела.
На выстрел прибежали унтер-офицер и два солдата.
Фон Хорн коротко приказал:
– Выбросить эту падаль! Майор Крюге покончил самоубийством.
28
Перед рассветом отряд Млынского неслышно вошел с трех сторон в небольшой районный городок. По сведениям разведчиков, в городке размещались комендатура, жандармская рота и несколько мелких подразделений, охранявших военные склады с боеприпасами и продовольствием. Бойцы, возглавляемые политруком Алиевым, бесшумно сняли часовых у здания комендатуры, осторожно вошли в помещение. Офицеры комендатуры спали. Пришлось разбудить:
– Хенде хох!
Одни тревожно спрашивали: "Что случилось?" – и, увидев вооруженных красноармейцев, тут же в постели поднимали руки, другие ругались, что им мешают спать, но, открыв глаза, торопливо вскакивали с задранными руками. Молодой офицер, совсем мальчишка, упав с кровати, испуганно закричал:
– А-а-а!..
На крик из соседней комнаты вышел пузатый коротыш в нижнем белье.
– Безобразие, господа!..
Кинулся было назад, в свою комнату, но Алиев преградил ему путь.
Выяснилось, что коротыш – сам комендант.
– Извините, господин комендант, что не предупредили о раннем визите, – сказал Алиев. Бондареико перевел.
Бойцы вдруг расхохотались: комендант так тужился как можно выше вскинуть руки, что на кальсонах лопнула пуговица, обнажились кривые волосатые ноги.
– Вот мерзость! – сплюнул Алиев и приказал: – Убрать в подвал эту обезьяну и остальных.
В подвале, где содержались заключенные, завязалась схватка с жандармами. Пришлось забросать их гранатами.
Красноармейцы сбили замки на дверях камер.
– Выходите, товарищи! Вы свободны!
Кое-кого пришлось выносить на руках. С трудом передвигались и те, кто самостоятельно поднялся с цементного пола. Лишь немногие вышли навстречу красноармейцам, радуясь и удивляясь, как они могли оказаться в гитлеровском тылу, далеко за линией фронта. Среди них был широкоплечий молодой красноармеец. Сзади на гимнастерке была выписана черной краской большая цифра "1". Увидев коменданта, он расстегнул гимнастерку.
– Смотрите, товарищи! Это он мучил меня!
На груди парня краснела выжженная каленым железом пятиконечная звезда.
Освобожденные молча плотным кольцом окружили коменданта. Раздались выкрики: "Смерть фашисту!", "Прикончить его!.." Комендант, обращаясь к Алиеву, закричал на ломаном русском языке:
– Пощадите! Я ведь только выполнял приказ! Клянусь мундиром немецкого офицера!
К коменданту пробился пожилой красноармеец. Скинул гимнастерку. На спине несколько широких кровавых полос.
– А это кто кожу вырезал? Отвечай, гад!..
– Разойдись! – строго потребовал Алиев. – Мы его по советским законам судить будем. Можете не сомневаться, получит сполна, что заслужил.
Люди расходились неохотно. Некоторые выкрикивали, что карателя стоило бы расстрелять тут же, в присутствии тех, над кем он так садистски издевался.
Жандармская рота и подразделения, охранявшие военные склады, оказали упорное сопротивление и были уничтожены. В бою погибло больше двадцати бойцов отряда. Тяжело ранен был лейтенант Кирсанов.
– Я – что, – с трудом говорил он, прижав кровоточащую рану на животе. – Я остался живой, а вот ребят жалко: молодые, им бы жить и жить…
Тем временем рота под командованием капитана Серегина и усиленная минометчиками перекрыла дороги из города. Бойцы вылавливали офицеров и солдат, пытавшихся спастись бегством. Кое-кто успел переодеться в штатское, но хитрость не удалась.