Алексею тоже нашлась работа. Он ездил в Долгово закупать по особому списку продукты, поставил для тещи койку, самолично принесенную старшиной Пахоменко.
Однажды вечером к Званцевым зашел Яков Миронович. В это время Алексей, став на табуретку, прилаживал на стене новую картину в золоченой раме. Это было шишкинское «Утро в лесу», которое, по словам Тамары, очень нравилось Зинаиде Карповне, и которое рядовой Гуревич от чистого сердца подарил Званцевым.
— К инспекторской готовимся? — с шутливой иронией спросил Лыков. И, не дожидаясь ответа, подсказал: — Правый угол подними сантиметра на два. Вот так, теперь хорошо.
Как ни старались Званцевы быстрее подготовиться к «инспекторской», Зинаида Карповна застала их врасплох. Она прикатила из Солнечного на такси рано утром, когда после подъема в квартире бывает обычный беспорядок. Вошла в комнату — прямая, строгая, как судья. Волосы ее, выбившиеся из-под серой вязаной шали, уже тронула чистая, синеватая седина, а густые, широкие брови были черны, будто нарисованы углем.
Ни с кем не здороваясь, Зинаида Карповна твердо прошагала прямо к детской кроватке, где, закатываясь, отчаянно орал Кузьма. Наклонилась над внуком, с минуту неотрывно глядела на него.
— Хорош горлопан! — негромко произнесла она наконец и впервые скупо улыбнулась. — Ну что ж, поцелуемся теперь, что ли.
Она расцеловалась с дочерью, затем подошла к зятю.
— Пригнись, верста коломенская, пригнись! — приказала она. — Вот так… Не тянуться же мне под старость на носочках!..
Тамара начала было накрывать на стол, чтобы угостить мать с дороги, но та остановила ее:
— Обожди, не колготись! Давай-ка сначала детскую кровать отодвинем вот сюда к стеночке. Нельзя, чтобы прямой свет ребенку в глаза ударял. А письменный стол, наоборот, должен стоять ближе к окну — тоже придется переставить.
Шишкинское «Утро в лесу» старуха сразу заметила. Сначала поглядывала на картину молча, потом спросила:
— Специально к моему приезду повесили? Ну, спасибо, детки, спасибо. Только висеть этой картине положено не между окон, а на противоположной стене. Давай-ка, зятек, перевесим ее.
Алексей с Тамарой незаметно переглянулись: эта в готовом уюте не нуждается, сама, на собственный вкус, и создаст уют, и наведет порядок!
А МЫ РЕШИМ ЗАДАЧУ ЭТУ!
В тесный служебный кабинет Званцева как-то вечером пожаловал лейтенант Фомин. Посоветовался сначала о том, какие материалы наглядной агитации использовать на очередном политзанятии, спросил, что нового «в верхах». И все время посматривал на пухлую детскую рожицу, которую заместитель по политчасти механически выводил на старой газете, застилавшей стол.
— Извините, Алексей Кузьмич… — Не выдержав, Фомин потянулся за карандашом. — Овал лица у ребенка должен быть несколько мягче. Вот примерно так…
Алексей понимал, что Фомин не говорит главного, зачем пришел. Подождал, когда рисунок будет поправлен, затем прикрыл его журналом «Военный вестник», а на журнал положил свою большую руку.
— Благодарю за поправку, — сказал он. — А теперь, Леонид Сергеевич, не теряй напрасно времени, выкладывай, с чем пришел. Ведь вижу.
Будто ждал этого лейтенант Фомин. Придвинулся поближе.
— Донимает меня, Алексей Кузьмич, одна думка. Почему у нас мало специалистов высокого класса? Возьмите мой радиовзвод: ни одного первоклассного специалиста! Со вторым классом Клюшкин, Рыжов — и все. Куда это годится?
— Никуда не годится, — согласился Званцев. Он поднялся и, заложив руки за спину, зашагал по комнате. — Мы, Леонид Сергеевич, признаться, уже толковали по этому поводу с майором, но… Некоторые события как-то все это заслонили…
— А сейчас?
— Сейчас надо браться за дело. Спасибо, что зашел.
— Ну уж спасибо, — смутился Фомин. — Я ведь не посторонний человек.
— Не заметил, майор у себя?
— Кажется, у себя.
— Пошли к нему.
У командира роты они застали лейтенанта Гарусова. Тот возбужденно ерошил отрастающие волосы, и они стояли ежиком. С нетерпеливым ожиданием посматривал секретарь парторганизации то на вошедших, то на майора. «Вот теперь разговор пойдет веселее!» — говорил его взгляд.
Командир роты, выслушивая Званцева, повторял: «Так, так!.. Любопытно… Так, так!..» И все время щурил один глаз, как бы прицеливаясь. Затем откинулся на спинку стула.
— Да вы что, сговорились, что ли? Один за другим и все о том же… Представители-толкачи! И Фомин небось недоволен, что классность личного состава низка?