Очень хотелось бы Коле уединиться, прийти в себя, собраться с мыслями, но где там! Товарищи находят его везде — в техническом классе, в ленинской комнате, в столовой и даже в каптерке. Каждый считает долгом и честью поговорить с Николаем Ветохиным, который стал знатным человеком в Вооруженных Силах. Еще бы: в «Красной звезде» было напечатано о нем, о его боевом мастерстве. Правда, заметка была совсем небольшая, но ведь в «Красной звезде»!
И у каждого свое: старшина Пахоменко еще и еще раз напоминает, чтобы младший сержант Ветохин записал в свой блокнот все, что будут говорить на совещании по вопросам дисциплины и порядка; брат Анатолий требует привезти из Москвы комплект открыток с видами столицы и особенно Кремля; Кузьма Калашников просит раздобыть в Москве пленку для цветной фотографии, а младший сержант Дзюба дает наказ обязательно сфотографироваться вместе с Министром обороны.
— Ты понимаешь, депутат Балтики, что это значит? — говорит Дзюба. — Это же на всю жизнь память! Глядишь, и в «Красной звезде» снимок напечатают. Я тогда Веньке вырезку из газеты пошлю. Обязательно пошлю! Скажу: «Вот этот кругленький — мой дружок, секретарь комсомольской организации в нашей роте. Головастый парень!» Нет, шутки шутками, а приятно, черт возьми, что из нашей роты на Всеармейское совещание отличников едет представитель. Держи, Николай, хвост пистолетом!
Разговор происходил в фойе клуба, где висят полотна со скромными инициалами «Я. Г.». Сам художник, рядовой Яков Гуревич, стоит чуть в стороне и, склонив голову к плечу, присматривается к Николаю Ветохину: рано или поздно придется писать большой портрет делегата Всеармейского совещания отличников. Правда, лицо у героя не совсем, как выражается Калашников, фотогеничное, но живопись не фотография — можно оттенить этакую одухотворенность и гордую осанку.
Яша предлагает:
— Товарищ младший сержант, вы постарайтесь все-таки выступить в Кремле. Тогда действительно можно будет создать замечательное полотно — «Новатор радиотехнических войск Николай Ветохин на трибуне Всеармейского совещания отличников».
— Да ну вас!.. — отмахивается Коля.
Расталкивая солдат плечом, вперед выдвигается Толя Ветохин. Он театрально хлопает брата по плечу и произносит с напускным пафосом:
— На всю Советскую Армию, на всю страну прозвучит твой страстный и мужественный голос, товарищ младший сержант! Частица отраженного блеска твоей славы упадет и на твоего брата, хотя и более смелого, но менее талантливого.
И уже обычным, не наигранным тоном:
— В самом деле, Колька, чего ты скромничаешь, словно красна девица? Ты наш делегат, и мы имеем право потребовать от тебя: отколи речугу в Москве!
— Правильно, — подхватывает Дзюба, — пусть знают наших!
И все наперебой начинают убеждать Колю Ветохина, что выступить с речью на Всеармейском совещании ему просто-таки необходимо.
Дождавшись, когда шум немного стихнет, сказал свое слово и рядовой Сергей Васин, тихий романтик и мечтатель.
— Это же замечательно, ребята, — начинает он, устремив куда-то в потолок задумчивый, затуманенный взор. — Наш товарищ выступает в столице Родины, и во всей стране услышат его!.. И мы услышим. Вся армия, весь народ узнает, как живет и несет службу наш маленький боевой коллектив на этом песчаном пятачке. Выходит, товарищи, что мы тут, в Малых Сосенках, не на отшибе, а вместе со всеми… Правда?
Привык рядовой Васин к тому, что его высказывания, чаще всего слегка наивные и не очень логичные, принимаются товарищами снисходительно, словно лепет ребенка. Порой и подшучивают над ним — он на это не обижается. И вот сейчас он почувствовал, что его слушают как-то иначе — сдержанно, серьезно и сосредоточенно. Такое внимание приводит Васина в смущение, речь его неожиданно обрывается.
— Это я так просто, — бормочет он, как бы оправдываясь.
— Правильно ты сказал, Сергей, — подбадривает солдата Николай Ветохин. — Конечно, ни на каком мы не на отшибе, а в одном строю со всей армией. Только знаете, товарищи, насчет речи… Не придется мне, пожалуй, выступить с речью в Москве.
И сразу недовольные голоса: