Тамара укоризненно покачала головой:
— Что ты жалуешься, Алеша? Ведь я в «Новоселе» на партийном учете состою. Должна я что-нибудь делать для своей партийной организации или не должна?
— Должна, конечно…
— Ну вот! А ты горячишься, жалуешься… Аркадий Игнатьевич и Сергей Петрович могут бог знает что обо мне подумать. Будто я какая-то бродяжка непутевая.
— Наоборот, они теперь подумают, что я великий тиран или, как ты выражаешься, жестокий феодал, что я хочу тебя приковать к плите и корыту.
— Не ошибутся, если так!
— Это уж чисто семейные дела начались, — засмеялся Воронин. — Надо скорее принимать какое-то решение, пока не дошло до настоящей ссоры.
Разговор этот происходил возле офицерских домиков на второй день после приезда Воронина и Безуглова в Малые Сосенки. Гости собирались ехать назад в Солнечное. Неподалеку уже стояла машина подполковника Воронина, и шофер Дробышев, нажав на стартер, с терпеливым ожиданием посматривал на своих пассажиров сквозь ветровое стекло.
День стоял хороший и ясный. Февраль едва успел передать эстафету марту, а небо над Малыми Сосенками было уже по-весеннему глубоким и синим. Правда, с севера, со стороны Скандинавии, тянуло морозным ветром, но и солнце работало старательно. И получалось своеобразное соревнование: солнечные лучи, как горячими иголками, кололи снег, плавили его, а морозец тут же подсушивал. В результате поверхность сугробов украшалась тончайшими, туго накрахмаленными, ломкими кружевами. Эти кружева стояли торчком, острием к солнцу. Светланка протащила по ним свои санки — послушайте, как захрустело под полозьями!..
— Так какое решение примем, Сергей Петрович? — спросил Воронин.
— Я уже сказал Тамаре Павловне, что с удовольствием побывал бы в «Новоселе».
— Ну что ж, пусть так и будет. Задержимся еще на денек. Дробышев, глуши мотор! Устроим встречу дружбы. Передовых воинов, свободных от вахты и нарядов, тоже надо пригласить с собой. Как смотрит на это ротное начальство?
Лыков был не большим сторонником таких, как он выражался, «скользких мероприятий». Объяснял он свой консерватизм просто: «Знаем мы эти прогулки! Произойдет какое-нибудь чепе — на кого всех собак будут вешать? На командира подразделения!» Но сейчас, когда ответственность брал на себя сам начальник политического отдела, Яков Миронович сказал одобрительно:
— Хорошая мысль, товарищ подполковник. Отдых-разрядка всегда солдатской службе на пользу.
— Верно! А для того чтобы отдых был интереснее и полнее, неплохо бы устроить в колхозе концерт художественной самодеятельности. Реально это, Тамара Павловна, или не реально? Я обращаюсь к вам, как к посреднику между колхозом и подразделением.
— Реально, — живо ответила Тамара, — вполне реально!
Невольно вспомнила она о Нине Захарчук, о ее способности организовывать концерты. Но Нины нет — не принял Григорий. И правильно сделал! Сколько можно куролесить? А концерт и без нее состоится. Вот подходит один из активистов самодеятельности — Виктор Дзюба.
— Ну как, Виктор, — спрашивает Тамара, — готовы наши артисты к выступлению?
Гордый тем, что именно к нему обращаются, Дзюба уверенно заявляет:
— Мы такой импровизированный концерт закатим, что на всю Прибалтику можно будет транслировать! Мы с лейтенантом Гарусовым и программу составили.
Дополнительные дипломатические переговоры по телефону с председателем «Новосела» Митрофаном Кирилловичем Глинским, недолгие сборы — и вот рядовой Магомеджанов уже выводит из гаража грузовую машину.
— Залезай, делегаты! — командует Дзюба.
Перед тем как сказать Магомеджанову: «Трогай», майор Лыков заставил лейтенанта Гарусова наклониться к нему из кузова машины:
— Ты смотри там, парторг! Веселье весельем, но чтобы полный порядок. А то знаю я вас артистов-эстрадников.
Такое же внушение сделал он и старшему лейтенанту Званцеву, который тоже отправился в «Новосел» с делегацией. Потом вызвал в канцелярию лейтенанта Фомина и старшину Пахоменко. Теребя жесткую щеточку рыжих усов, сказал внушительно:
— Вот что, други милые, учтите, что в гости мы отправили чуть ли не половину личного состава, в том числе трех офицеров. Повысить бдительность и смотреть в оба. Ясно?
И до самого возвращения из колхоза делегации напрасно Марья Ивановна ждала своего Яшеньку и разогревала ужин. Лыков самолично проверял, как несут службу дежурные операторы, радиотелеграфисты, планшетисты, как стоят на постах часовые. Твердо решив уволиться в запас, Яков Миронович хотел, чтобы последние месяцы его службы прошли «без сучка и без задоринки».