— Здравствуйте, Тамара Павловна!
— Клюшкин! — словно родному брату, обрадовалась Тамара. — Что вы здесь делаете?
— На сборах радистов был.
— Извините, я совсем забыла… Ну и как, повысили свою квалификацию?
— На второй класс сдал, — солидным баском ответил Клюшкин.
Он изо всех сил старался казаться серьезным, но это ему плохо удавалось. Радость так и плескалась из его сияющих глаз. Шутка ли: радист второго класса!
— Ну поздравляю, поздравляю. А в роту когда?
— Сегодня, вместе с лейтенантом Захарчуком.
— Разве он здесь?
— Здесь. Приезжал получать вот это, — Клюшкин кивнул на машину, умолчав, что означает «вот это».
В дверях штаба показался лейтенант Захарчук. Торопливо запихивая в карман гимнастерки какие-то бумажки, он шел к Тамаре, не отрывая от нее тревожного, вопрошающего взгляда. Руку стиснул ей молча, боясь задать вопрос, который казался ему роковым.
— Привезла, не волнуйтесь, — успокоила его Тамара.
— Верно?!
— Верно. Сидит на вокзале возле вещей.
— Тамара Павловна! Славная вы кудесница!.. И как вы подоспели вовремя. Вместе поедем! Магомеджанов, заводите машину!
При встрече с женой Захарчук даже растерялся, не зная, как себя вести в присутствии солдат. Неловко обнял Нину, чмокнул в затылок.
Зато Нина не сдерживала своих чувств: так и повисла у Григория на шее, болтая от восторга ногами. А между поцелуями выкрикивала на все Солнечное:
— Гринька! Соскучилась я. Вот ведь сердце женское… Не хотела ехать, а приехала… Это вот она, сагитировала! Миленький ты мой!.. Какой же ты колючий!
Уложили вещи в машину, уселись сами, усадив Тамару в кабину водителя. Поехали.
Когда с шоссе свернули к Малым Сосенкам, Тамаре как-то не верилось, что прожила она здесь всего пол-лета. Казалось, что с детства знает она эти места, с детства живет здесь.
Между соснами показалась знакомая антенна радиолокатора, замелькали светлые пятна шиферных кровель. А вот и потемневшая за лето решетчатая ограда. По лестнице от боевых машин спускаются два солдата. Не Толя с Колей? У водоразборной колонки стоит женщина в белой кофточке с короткими рукавами. Конечно Марья Ивановна.
— Здравствуйте, Малые Сосенки!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«ОГРЕХИ» АЛЕКСЕЯ ЗВАНЦЕВА
В семье Званцевых любили труд. Кузьма Парамонович, который чуть ли не со дня организации колхоза руководил первой полеводческой бригадой, считал лень самым большим пороком человека. Честный труд на колхозном поле приносил бригадиру почет и уважение. В праздничные дни, когда Кузьма Парамонович надевал бостоновый костюм, он при своем высоком росте и дородности выглядел очень представительным. На груди бригадира рядом с боевыми орденами и медалями, полученными за мужество и отвагу в сражениях с врагом, красовался орден Трудового Красного Знамени и золотая медаль участника первой Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.
Два брата и сестра Алексея тоже были в колхозе не последними людьми. Иван, окончивший курсы зоотехников, ведал овцеводческой фермой; Людмила — звеньевая огородной бригады — на весь район прославилась выращиванием тугой белокочанной капусты и крупных, налитых помидоров. А комбайнера Андрея Званцева знали далеко за пределами края. На фронте знатный комбайнер стал танкистом, возвратился домой — тоже вся грудь в орденах.
Кузьма Парамонович отвоевался в 1943 году. Из госпиталя приехал домой весною без правой ступни. Прихрамывая, пришел в правление: «Ставь, председатель, на боевой пост!» Кузьму Парамоновича снова поставили бригадиром, но дали недельку на домашние дела.
— Возьми-ка, служивый, коня, — сказал председатель колхоза, — да вспаши свой приусадебный участок, чтобы потом не отрываться. Сам справишься?
— Справлюсь.
Ходить на протезе за плугом оказалось не так-то легко. Сытый конь, помахивая гривой, шел спорым шагом, вконец измотав Кузьму Парамоновича. Алеша, который, солидно перекинув через плечо вожжи, управлял лошадью, попросил:
— Бать, дай-ка я один попробую. А ты отдохни.
— Огрехов, поди, наделаешь! Видишь, плужок однолемешный, неустойчивый…