— Лесных, наверное.
— Починил он гармошку-то?
— Починил.
В фойе клуба младший сержант Лесных растягивал малиновые мехи старенькой гармони. И было удивительно, как он извлекает такие мелодичные звуки из этого клеенного-переклеенного инструмента.
Гармонист играл все те же «Амурские волны», которые, сколько ни плещут в солдатское сердце, никогда ему не наскучат. Пары танцующих — солдат с солдатом — жались к стенкам, под живописные полотна Гуревича. А в центре круга, как чемпионы-фигуристы посредине катка, выписывали невероятные па ефрейтор Дзюба и Нина Захарчук, которая загостилась-таки в Малых Сосенках.
С последними, замедленными тактами вальса Дзюба картинно раскланялся со своей дамой и с рук на руки передал ее лейтенанту Захарчуку. Распаленный танцем, он подскочил к командиру роты:
— Разрешите вопросик, товарищ майор?
— Если по ходу действия, пожалуйста.
— Так точно, по ходу! — Зубы, глаза, вспотевшее лицо — все блестело у Дзюбы. — Разве это нормально, что солдат с солдатом танцуют?
— Но вы танцевали с дамой?
— Товарищ майор! Одна на всю роту, и то с разрешения лейтенанта.
— Не знаю, чем помочь… Вот когда вы трубопровод сооружали, я помогал советом и делом, а тут затрудняюсь.
— Трубопровод действует как часы. Теперь бы насчет девчат договориться, товарищ майор… — Дзюба на мгновение замялся и вдруг выпалил: — Разрешите молодежи из поселка приходить в наш клуб.
Лыков смахнул с лица усмешку.
— О-о! Многовато вы захотели, ефрейтор. Может, вам и на дежурство в машину приглашать по парочке голосистых? Слышите, старший лейтенант, какие требования: давай девчат в роту, и никаких гвоздей!
— Правильные требования! — ответила за Алексея подоспевшая Нина. — Женское сердце облагораживает военного человека…
Майор недолюбливал вертлявую бабенку, которую солдаты прозвали Нинком. Она постоянно грозилась снова уехать к сестре и устраивала своему смиренному Григорию сцены. Майор хотел ответить: «Много вы притащили благородства в гарнизон!» — но насупился и промолчал.
На этот раз Алексей отшутился. А после, когда они вышли с майором из клуба, сказал задумчиво:
— А знаете, Яков Миронович, здравый смысл в этом есть…
— В чем? — не понял тот.
— В том, чтобы солдаты не бегали черт знает куда по увольнительным и без оных. Пусть танцуют с колхозными девчатами здесь.
— В расположении роты? Ты в своем уме, замполит? Полковник Черноусов живьем съест нас с тобой за это.
— Не обязательно в расположении, можно за забором, вон на той полянке. Вымостить деревянную площадку — и пусть танцуют на здоровье. В субботу, к примеру, и в воскресенье. Можно на столб динамик повесить и из клуба через проигрыватель пластинки крутить…
— Не придумаешь ли еще чего? — насмешливо спросил майор.
Словно не замечая иронии, Алексей продолжал:
— Зимою, да и летом, когда погода плохая, можно и в клуб пустить колхозников. Кино посмотрят — все равно зал у нас наполовину пустой бывает. Как смотрит на все это командир?
— Скользкая затея…
После долгих убеждений Лыков все же разрешил открыть танцплощадку. Оборудовали ее все свободные от дежурств и нарядов. Трудовой энтузиазм достиг невиданного накала: одни копали ямки, другие готовили столбы, третьи гладко выстругивали доски, чтобы лучше скользили по ним девичьи каблучки, четвертые предусмотрительно делали перила.
Обязанности инженера на строительстве исполнял сам заместитель командира. Он увлекся танцплощадкой настолько, что забыл про обед. Тамара вынуждена была прийти за ним на «строительный объект».
Вечером в первую субботу обновляли танцевальную площадку. Колхозных девчат никто не извещал, они сами неведомыми путями узнали о танцах. Первая стайка их робко, от сосенки к сосенке, приближалась к площадке. Это были разведчицы. Когда они забрались на подмостки и начали кружиться в вальсе с военными, другие стали подходить к площадке смелее.
За девчатами, соблюдая дистанцию, солидно шествовали колхозные парни. У одного из них через плечо висела гармонь, захваченная на всякий случай: со своей музыкой надежнее.
Колхозный гармонист сначала стоял нерешительно у подмостков. Кто-то из солдат подал ему руку, и он ловко перескочил через перила, кто-то подставил ему стул. Парень расстегнул гармонь и вместе с младшим сержантом Лесных заиграл вальс «Березка».
Тамара тоже пришла с Алексеем на открытие площадки. Она танцевала впервые после своей свадьбы. В этот пасмурный, но очень теплый вечер все казалось ей удивительно новым, незнакомым, вызывающим смутное чувство чего-то очень важного и радостного. Ее умиляли и молодые колхозницы, которые с утренней зари трудились в поле, а теперь кружатся здесь, в нарядных платьях, и электрические лампочки под самодельными абажурами, и даже светлая кепочка на колхозном гармонисте…