Но как она все-таки отвыкла от танцев! Раньше у нее никогда не кружилась голова, а теперь потанцевала несколько минут, и все поплыло перед глазами. Продолжая танцевать, она снизу вверх смотрела на ласковое лицо мужа. В ее взгляде Алексей видел и большое счастье и еще что-то, понятное ей одной.
— Тома, ты устала?
— Да… Отведи, Алеша, в сторонку.
Тамара прислонилась к перилам, и даже при зеленоватом свете было заметно, как она побледнела.
— Что с тобой, Тома?
— Алеша… — она с усилием стояла прямо и улыбалась. — Алеша, мне кажется, что… Ты меня понимаешь?
Она произнесла это очень тихо и подняла глаза, чтобы убедиться, услышал Алексей или нет. Он услышал и понял. Бережно взял ее под руку. Прошептал, наклонившись:
— Родная моя!.. Домой пойдем?
— Еще минуточку постоим.
Лавируя между танцующими парами, к ним приближался лейтенант Захарчук. Нину у него, конечно, давно отобрали. В невероятно цветастом платье бабочкой порхала она, меняя кавалеров.
Довольный тем, что жена все-таки здесь, рядом с ним, а не в Риге, Захарчук начал восторженно говорить о том, что надо укреплять связь с местным населением. Он говорил о лекциях для колхозников, о воскреснике по уборке урожая, о художественной самодеятельности, которую можно организовать совместно с колхозной молодежью. Обо всем этом Алексей успел подумать и посоветоваться с командиром и лейтенантом Гарусовым. Теперь ему приятно было, что тем же озабочен и Захарчук.
— Все это хорошо, Григорий Семенович, очень хорошо!.. — сказал он, рассеянный и счастливый.
ШЕФ-ПОВАР
В роте сооружали новое овощехранилище. Эту стройку майор Лыков взял под свой личный контроль. Алексей как-то намекнул ему, что за возведением стен хранилища или за цементированием полов в нем мог бы с успехом проследить и старшина Пахоменко — это входит в его функции.
Яков Миронович взъерошился:
— Это тебе не танцевальная площадка, замполит! Построим хорошее хранилище, — значит, картошка и овощи зимой не померзнут и не погниют, солдатское питание не пострадает — вот что это значит! Суворовское изречение знаешь: «Путь к сердцу солдата лежит через его желудок»?
— Знаю…
— Ну вот то-то!
Однажды, немного задержавшись возле овощехранилища, Яков Миронович направился к своей квартире — обедать. С противоположного конца двора, тоже к дому, шли Алексей и Тамара. В том месте, где тропинки сходились, Лыков подождал их.
— Обедать, молодежь? — спросил он.
— Надо маленько закусить, — ответил Алексей.
Тамара, которую майор вежливо пропустил вперед, сказала, не оглядываясь:
— Эгоисты вы, господа офицеры! Готов или не готов обед — вы с этим не считаетесь: подавай, и все. А что, если я не смогла приготовить?
— Слышишь? — обратился Лыков к Алексею, заглядывая ему в лицо. — А ведь я тебя предупреждал: когда жена общественница, муж всегда голодный. У меня в этом отношении порядок. Признаться по-честному, доволен я своей Марьей Ивановной.
— Вы хотите поссорить меня с женой? — сказал Алексей. — Не получится, Яков Миронович. Мы с нею вместе сейчас борщ разогреем, картошку поджарим…
Яков Миронович вдруг остановился и стукнул себя по лбу:
— Послушайте, молодежь! Я совсем запамятовал: ведь у Марьи Ивановны сегодня оладьи. Заворачивайте к нам. Заворачивайте без всяких разговоров! К оладьям есть кетовая икра, сметана — что хотите. Теперь на весь дом пахнет и шипит.
Званцевы сначала отшучивались: на такую ораву Марья Ивановна не напечет оладьев и, поди, сметаны не хватит. Однако Яков Миронович звал настойчиво и усердно. Первым сдался Алексей:
— Ладно, Томка, пойдем! Раз начальство приглашает, неудобно отказываться.
К удивлению Якова Мироновича, дома у него оладьями что-то не пахло и на сковородке ничего не шипело.
Гостей встретила не сама хозяйка, а чумазая и косматая Светланка. Отец присел перед ней на корточки.
— Что же тебя, дочка, мать не умоет и не причешет?
— Нету мамки…
— Как нету? Где же она?
— Ушла занавески вешать. Сказала на минуточку, а мне ждать надоело…