Званцев, затаив лукавинку, сочувственно вздохнул:
— Что ж, товарищ художник, придется на самого себя карикатуру рисовать.
— Придется… — грустно согласился Гуревич.
— А как?
— Известно, как мазилу рисуют.
Карикатуру на себя Гуревич нарисовал в правом нижнем углу боевого листка. Никудышного стрелка он изобразил не с автоматом, а с большой кистью. Зажмурившись, «мазила» тычет кистью вокруг мишени, не попадая в нее. Лицо «мазилы» нельзя было спутать ни с каким другим — вылитый Яша Гуревич!
Левый верхний угол боевого листка оставили для дружеского шаржа на самого лучшего стрелка. Им оказался Виктор Дзюба. Даже братья Ветохины, всегда стрелявшие по-снайперски, не могли его превзойти.
Гуревич нарисовал Дзюбу с залихватским чубом, на котором пилотка держится на честном слове. Огонь ефрейтор ведет, посмеиваясь. Трассирующий пунктир прошивает мишень и тянется дальше, за море. Там он поражает фашиста в рогатой каске, протягивающего лапу к нашему берегу.
Можно было ожидать, что шалопутный Дзюба с радости начнет дурачиться, кричать: «Я чемпион по стрельбе, я чемпион!» Но он почему-то не кричал и не дурачился, а стоял у боевого листка, приколотого к щиту, задумчивый и смирный. Потом отошел в сторонку, лег лицом в небо, ладони под голову. Алексей подсел к нему:
— Почему сумрачный, снайпер? Не рад, что ли?
— Рад, — приподнимаясь, ответил Дзюба.
— В чем же дело? Может, дурная муха укусила?
— Хорошая. В том-то и дело, что хорошая. Эх, товарищ старший лейтенант! Сколько я себя помню, никогда меня в газете так не показывали. И до армии и в армии… Только ругали, только критиковали: Дзюба — нарушитель, Дзюба — шельмец. И вот первый раз меня похвалили в газете!
— В боевом листке.
— Все равно пресса! Я, товарищ старший лейтенант, вроде растерялся, что ли. Понимаете: первый раз в жизни! Ах ты, елки-палки!.. Веньке нельзя послать этот листок?
— Почему же… Можно, пожалуй.
Не ожидал Алексей, что Дзюба так близко к сердцу примет этот наспех сделанный дружеский шарж. Неизвестно, как дальше поведет себя Виктор, но сейчас был он преисполнен решимости служить так, чтобы ни одного пятнышка. Не сумеет, что ли? Сумеет!
— А я, признаться, сначала подумал, что вы обиделись за дружеский шарж, — заметил Алексей.
— Да что вы, товарищ старший лейтенант! Не понимаю я, что ли?
В эту минуту Алексея позвал командир роты. Щурясь не то от солнца, не то от мысли, беспокоящей его, майор спросил:
— Ну что, комиссар, разрешим купаться или воздержимся?
— Надо бы разрешить, Яков Миронович, — сказал Алексей и расстегнул воротник гимнастерки. — Грешно быть у моря в середине лета и не выкупаться. Не так уж часто мы сюда приходим. Мне, например, очень хочется поплескаться в море.
— Поплескаться… А если утонет кто? Не все же плавать умеют.
— Тут особенно не наплаваешься. Полкилометра пройдешь по морю — и все по колено.
— Ладно, ты и будешь ответственным. Купальщики-ныряльщики… Всех людей разделить на две партии — одна купается, другая на берегу. Заходить в воду по пояс — не дальше. Все!
И вот она, твердая кромка морского берега. Волны одна за другой мягко набегают на нее и так же мягко откатываются. Они как бы зовут солдат, торопят их: «Ну скорее же, скорее заходите сюда, освежайтесь!»
Счастливчики, которым досталось купаться первыми, уже разделись, уже бегут по отмели — с шумом и смехом, в солнечных лучах и радужных брызгах.
— Эх, мать честная, холодна водичка, аж икры ломит! — восклицает Захарчук, успевший забежать в море дальше других.
А Тихона Дорожкина не манит морская глубина. Облюбовал себе озерце, оставшееся после отлива, и барахтается в нем. Несколько раз прокатился по озерцу лежа, и все равно всего тела не смочил. Водичка тут теплая, как парное молоко.
Товарищи с трудом затащили Дорожкина в море, чтобы смыть с него песок.
Вторая партия, ожидая своей очереди, разбрелась по берегу. Коля-Толя босыми ногами расковыривали пахнущую йодом морскую траву. И вдруг увидели в траве что-то желтое, полупрозрачное, похожее на маленького солнечного зайчика.
— Янтарь, янтарь!
Кусочек затвердевшей смолы размером с желудь быстро обошел всех солдат, перекатываясь из рук в руки. Еще несколько солдат побежали искать красивые камешки. Море оказалось щедрым: янтаря солдаты набрали чуть ли не пригоршню.
Не случайно Балтийское море называют янтарным!
Группа солдат собралась вокруг Званцева. Сообща определяли, в какую страну, в какой город можно попасть, если плыть в таком-то и таком-то направлении.