— Если прямо плыть, — вслух размышлял Степан Анисимов, — то обязательно на какой-нибудь военный корабль напорешься. Как, товарищ старший лейтенант, много небось их в Балтийском море?
— Есть, должно быть.
— Ну вот! И на наш берег небось поглядывают. За морем глядеть да глядеть надо.
— За морем есть кому глядеть, — сказал Алексей. — Нам с вами за небом глядеть приказано. Оно, небо-то, пошире, чем море. По нему любым курсом могут залететь заморские птицы.
Солдаты невольно окинули взглядом небо. Оно было светлое и ясное. Как-то не верилось, что по такому хорошему небу могут летать черные зловещие птицы.
Свой чистый цвет небо теряло только на самом горизонте, где оно смыкалось с морем. И там, на невидимой грани воды и воздуха, точками темнели два корабля. Наши или чужие?
«Как-нибудь в выходной день надо с семьями выбраться к морю, — подумалось Алексею. — Балтийского Тамара ни разу не видала… Обязательно надо выбраться».
Недолог солдатский отдых у Янтарного моря. Пора и домой, в родной военный городок. На песчаный берег, к ногам солдат, которые уже стоят в строю, ритмично набегают волны. Они напоминают о чем-то важном, чего ни на минуту нельзя забывать человеку, стоящему здесь с оружием в руках.
РАЗБИТОЕ СТЕКЛО
Это произошло в то время, когда Тихон Дорожкин, заканчивая дежурство, старательно вытирал дизель. Неожиданно зазвенело толстое стекло в кузове машины. Казалось, оно взорвалось само по себе — так и брызнуло во все стороны. Осколки посыпались на кожух дизеля. По краям оконного проема торчали остатки стекла — узкие и острые, похожие на отточенные клинки.
Вместе с осколками на пол упал камень величиной с кулак. Дорожкин поднял его и повертел в руках. «Откуда он? Кто швырнул?» — раздумывал Дорожкин.
В эту минуту поблизости находился старшина Пахоменко. Он вскочил в машину, выхватил из рук солдата камень и сделал тот же совершенно правильный вывод — серый булыжник не свалился с неба, а брошен в окно человеком.
Кто разбил камнем стекло? Гневно раздувая свои пышные усы, старшина метнулся за бугор, откуда, очевидно, и прилетел камень.
Ярость обуяла старшину не только потому, что ему жаль было стекла, замену которому не только в Малых Сосенках, но и в Долгово не достать. Была тому и другая причина — Володя прислал из суворовского свою фотокарточку. Глянул на нее Николай Иванович и сердито засопел. Маленький Трезубчик! Ни за что ни про что накричал на Ольгу Максимовну и, хлопнув дверью, вышел. Забрался на бугор, к боевым машинам. Тут и зазвенело разбитое стекло.
Под крутым откосом старшина обнаружил Анатолия Ветохина. С невинным видом тот выдергивал из земли длинные перышки ковыля, невесть откуда появившегося здесь. При виде старшины Толя весело сказал:
— Здравия желаю…
— Вы что тут делаете? — перебил его старшина.
— Ковылек обнаружил, хочу букет собрать на тумбочку.
— Не морочьте мне голову ковыльком! — рявкнул старшина. — Зачем камень кинули в боевую машину?
— Никак нет, товарищ старшина, я не кидал…
— А кто — черт кидал?
— Черт тоже не мог кинуть, поскольку он существо несуществующее.
— Смеетесь? Как разговариваете со старшими?! Два наряда вне очереди! Ясно?
— Ясно, товарищ старшина… Только я не виноват.
Но старшина, не слушая его, лез уже на бугор по песчаному откосу.
Минут сорок спустя, когда старшина распекал в казарме дневального за плохо подметенный пол, к нему подошел старший лейтенант Званцев. Прикоснулся к серебряным шевронам на рукаве:
— Николай Иванович, очень прошу: как освободитесь, зайдите ко мне. Поговорить надо.
— Слушаюсь!..
Круглые глаза старшины вопрошающе остановились на замполите: насчет стекла или что иное?
На письменном столе старшего лейтенанта Званцева лежал знакомый старшине камень, похожий на картофелину, и кусок толстого стекла — вещественные доказательства. Николай Иванович, ожидавший какого-нибудь длинного и утомительного разговора, с облегчением вздохнул. Со стеклом дело ясное, как божий день, и разговор будет короткий.
Предложив старшине сесть, старший лейтенант некоторое время не начинал разговора. Достал из кармана гимнастерки расческу, не торопясь зачесал назад светло-русые, слегка вьющиеся волосы, спадавшие на большой лоб. Затем подул на расческу.
— Николай Иванович, — начал он наконец, — вы уверены, что стекло разбил Анатолий Ветохин?