— Причина есть, — сказал Званцев. — Без причины ничего не бывает. Вы признайтесь честно, по-партийному, — возможно, и найдем вместе правильное решение. Вас, Николай Иванович, что-то тяготит. Правда?
— Эх, товарищ старший лейтенант! — Старшина безнадежно махнул рукой. — Точит мое сердце червяк… Понимаю, что глупо, нехорошо, но не могу совладать сам с собой. От того иной раз и погорячишься зря… Только рассказывать об этом никакого смысла нету — все равно ничем не поможете.
— Возможно, легче будет только оттого, что расскажете? Видели, как засиял Шмелев, когда признался?
— То другое дело. Шмелев не хотел, чтобы напрасно товарищ страдал.
— А вы хотите, чтобы из-за вашего червяка напрасно страдала вся рота? Чтобы ваша собственная семья, страдала? Вы хотите этого?
Пахоменко не ответил. Он согнулся, обмяк. Как ни крути, а замполит прав — из-за этого чертова червяка все вокруг него, старшины Пахоменко, страдают. И самому несладко. Интересно, а что посоветует политработник, если ему поведать обо всем по порядку? Он хотя и молодой, а голова неплохо варит. Может, и в самом деле на душе полегчает?
— Временем вы располагаете, товарищ старший лейтенант? — спросил Пахоменко.
— Не стесняйтесь, Николай Иванович: время есть.
— Так вот послушайте, Алексей Кузьмич, какая петрушка у меня в жизни получилась. Володька-то у меня не родной сын. Впрочем, придется начинать издалека.
И он рассказал то, о чем Алексей в основном уже знал от жены.
Закончив свой рассказ, Николай Иванович провел ладонью по лицу, точно смахивая липкую паутину.
— Ну вот и все… Теперь судите меня как хотите.
Званцев молчал, положив на стол большие руки. Думал. Старшина беспокойно заерзал на стуле. Еще раз повторил:
— Судите, старший лейтенант.
— Не знаю, как и судить вас, Николай Иванович. Возрастом вы старше меня, жизненный опыт у вас богаче, а такой чепухи нагородили. Что вы в самом-то деле? Жена у вас скромная, послушная, работящая, любящая. Сын богатырем растет… Не смотрите на меня большими глазами — ваш сын! Не та, говорят, мать, что родила, а та, что воспитала. К отцу это еще больше относится. Семья как семья у человека, а он выдумывает черт знает что! Вы что, хотите семью разбить? Это нетрудно: раз — и вдребезги, как стекло в машине. А ну-ка попробуйте склеить! Не склеите, как было! Нет, Николай Иванович, я ваше поведение осуждаю. Очень осуждаю!
Алексей говорил сдержанно, но Пахоменко видел, как взволнован замполит, как переживает он неприятности в его семье.
— Кроме Владимира, дети у вас с Ольгой Максимовной были? — спросил Алексей.
— Была девочка, умерла…
— Еще будут.
— Кто ее знает… Ольге за тридцать пять — она постарше меня малость. Хорошо, если будут.
— Будут! Только беречь надо жену. Она и так много пережила.
— Это верно, досталось ей… Ну что ж, Алексей Кузьмич, спасибо за доброе слово. Постараюсь держать себя в руках.
Старшина ушел, а Званцев пытался представить себе, как Николай Иванович придет домой, что он скажет своей Ольге. Поможет ли ему сегодняшний разговор с замполитом?
Да, хирургу, должно быть, легче, чем политработнику. Тот, по крайней мере, сразу видит, удалась операция или не удалась. А тут попробуй разберись.
ТОВАР ЛИЦОМ
Из штаба полка позвонил подполковник Рощупкин и сказал, что в роту не сегодня-завтра приедет генерал-лейтенант Дремин. Это сообщение заставило майора Лыкова теряться в догадках. Чем вызвано намерение командующего посетить маленький отдаленный гарнизон? Не тем же, что Дремин давно знал майора и соскучился по нем! Может быть, до командующего дошел слух, что рота выходит в число передовых, и он решил лично убедиться в этом? Вполне вероятно.
— Как твое мнение, Кузьмич? — спросил он у Званцева. — Ругать или хвалить нас будет командующий?
— Говорят, на похвалы он скуповат.
— Это верно, скуповат. Значит, достанется нам с тобой на орехи. Однако прибедняться не будем. Начальство любит, когда товар лицом показывают. Давай аврал объявим.
— Не нужен аврал, Яков Миронович, — сказал Алексей, — пусть остается все так, как оно есть.
— Хитер монтер! В случае чего, командующий в первую очередь с меня шкуру спустит, а потом уж с тебя. Мы с ним с войны друзья, а с друзей он втройне спрашивает.
И аврал объявили. На ноги поднят был весь личный состав роты. Несмотря на то что оружие и боевая техника, за состоянием которых строго следили и сами солдаты и командиры, находились в полном порядке, все заново просматривалось, протиралось, чистилось, смазывалось, Яков Миронович лично облазил все уголки, проверяя исправность и чистоту боевой техники.